Сверхновая американская фантастика, 1994 № 01 - [49]

Теперь вам может показаться, что Маклил был чудиком, закосневшим в своих привычках, питающим болезненное пристрастие к аккуратности, но это далеко не так. Этот рассудительный человек любил свою жену, своих детей, любил свою работу и не проходил мимо радостей жизни. Он был смешлив, разговорчив и никогда не задерживал счета. Свое пристрастие к новостям Маклил оправдывал множеством способов: мог привести, например, цитату из Донна — «…смерть любого человека сокращает мою жизнь, потому что я — часть человечества…» — высказывание вполне почтенное и здравое, с которым трудно спорить. А мог заметить, что ежедневные путешествия на электричках приучили его к пунктуальности, а в вагоне он день за днем встречался с одними и теми же людьми, на работе и по дороге с работы видел те же лица; что его непосредственное окружение становилось слишком ограниченным и только новости о происходящем в мире поддерживали представление, что Вселенная все же не ограничена домом и работой, соединенными между собой железной дорогой.

Трудно точно определить момент, когда Маклил перестал нормально реагировать на окружающее, не легче и найти тому причину, хотя, без сомнения, такая перемена в его поведении каким-то образом была связана с потоком новостей, от которого Маклил ни на секунду не отключался. Вначале изменения улавливались лишь в его отношениях с домашними — они безошибочно могли сказать, когда Маклил, вдруг преобразившись, начинал внимать новостям. «Тихо!» — говорил он, и если кто-то пытался закончить уже начатую фразу, договорить незаконченную мысль, Маклил кидался к приемнику и чуть не залезал головой в динамик. Жена и дети приучились послушно замолкать на время поступления новостей: на пять минут в конце, в начале и в середине каждого часа (когда Маклил лихорадочно переключался с одной станции на другую, с 19.30 до 20.00 — пока шел телевизионный выпуск новостей, и на сорок минут, необходимых, чтобы проштудировать местную газету. Когда он ее читал, странности были не так заметны — он просто застывал над страницами, как кататоник, до дрожи в руках сжимая уголки страниц, сжав челюсти и со свистом дыша.

Неудивительно, что Эстер приходилось нелегко, и она прилагала все усилия, чтобы вразумить мужа. Первое время он отвечал ей, мягко повторяя, что мужчина обязан быть в курсе событий; но вскоре совершенно перестал реагировать на ее речи, принимая тот вид безразличия, которым в совершенстве овладевают жители пригородов, напускающие его при замечании соседа, что он слишком рано воскресным утром включил свою машинку для стрижки газонов. В ответ не говорится ни да, ни нет, ни звука не вырывается из груди, даже голова не поворачивается к вопрошающему, слова его не вызывают и слабого движения бровей. И через некоторое время незадачливый сосед уходит восвояси. Проходит месяц-другой, и вы уже действительно обращаете на эти назойливые замечания не больше внимания, чем стремитесь выказать.

Тут придется напомнить еще раз, что легкий и отзывчивый характер Маклила так разительно менялся только тогда, когда он поглощал новости. Общение с людьми доставляло ему истинную радость, даже нескончаемые рассказы детей о приключившемся с ними за день он мог выслушивать с неподдельным вниманием — редкий дар для взрослого мужчины. Житейские мелочи накрепко оседали в памяти Маклила: он не забывал, что запасная шина немного спускает, что надо залить антифриз, помнил дни рождения знакомых и всегда закрывал ставни на ночь, но за меньшую осмотрительность никого не упрекал. Однако по-настоящему серьезно он воспринимал только донесенные до его глаз и ушей средствами массовой информации свежие новости — невинное увлечение, переросшее в страсть.

И тогда Эстер решила бороться с пагубной привычкой — взяв быка за рога, она после обеда лишила голоса все «рупоры новостей». В доме было три приемника и два телевизора, в которых она ничего не понимала, но она знала, чего добивалась, и поэтому спокойно приступила к делу, вооружившись твердой волей и перочинным ножом. Из каждого приемника она вынула по лампе и, чтобы не перепутать, по очереди относила их на кухню, где методически колотила основанием лампы о край раковины, стараясь при этом не расколоть баллон и не погнуть контакты, до тех пор, пока содержимое лампы не начинало свободно перекатываться внутри. Воткнув лампы на место, Эстер привернула задние крышки как было.

Вернувшись домой, Маклил поставил автомобиль в гараж, поцеловал жену, включил радио в гостиной и вышел в прихожую, чтобы повесить шляпу. Когда он снова вошел в комнату, радиоприемник должен был уже заработать, но даже не прогрелся. Маклил покрутил ручки, постучал по корпусу, недовольно потряс и посмотрел на часы. В беспокойстве он бросился на кухню и включил маленький приемник кремового цвета. Тот быстро прогрелся и выдал чистый фоновый шум с частотой 60 Гц — и все. Маклил позабыл все манеры и закричал, что оба радиоприемника не работают (как будто и без крика не было ясно), и одним махом взлетел на второй этаж, ворвался в детскую, перебудив сыновей. Там он включил их радио и услышал те же 60 Гц, к которым добавился оглушительный треск, когда он стал стучать по корпусу. После четвертого удара приемник замолк намертво.