Сверхигра - [14]

Кровь полилась рекой, застывая морозными ночами в неотапливаемых подъездах и парадных площадях. Все вокруг словно обезумели. Январская резня оставила в сугробах тысячи скрюченных тел, угрюмо взирающих на свинцовые небеса в поиске ответа: «Кто?» Впрочем, этот «Кто» в Москву так и не смог приехать: соседние области закрыли границы, оставив дикую территорию наедине со своими проблемами. Губернаторы-назначенцы вспомнили вольницу 90-х и стали полновластно править своими мини-государствами. Так мир узнал о создании Калужской республики, Тверь-Новгородского государства и Рязанско-Тульской унии. Союз Подмосковных Районов (СПР) все же оставил сеть КПП, где можно было беспрепятственно перейти границу. Срок пребывания лиц с московской регистрацией ограничили одной неделей.

«Внутримкадье» тоже не осталось без самоорганизации. Упрямое свойство человеческой природы – объединение с себе подобными по какому-либо признаку. Вопрос признаков решился по национальному или культурному принципу, вопрос территории – по восприятию на вербальном уровне. Непонятно? Я не оканчивал гуманитарно-философских вузов, поэтому сам нащупываю значение этих слов в полной темноте. В отсутствие привычных СМИ, Интернета и телефонии группы людей собирались у станций метро, на объектах, в районах и на улицах с близкими им названиями, где, как им казалось, должны были найти соплеменников или единомышленников.

Первыми оказались гастарбайтеры-узбеки, занявшие район улицы Ташкентская и Самаркандского бульвара. У сплоченных и предприимчивых южан навыки пустынной коммуникации налажены веками, и неудивительно, что кинотеатр «Киргизия» стал центром притяжения вчерашних акаевцев, выставленных из собственной республики. Украинцы, пусть и прожившие в Москве не одно поколение и знающие на родном языке только «здоровеньки булы!», захватили Киевский вокзал, а за ним – весь район до Славянского бульвара и промзоны на Винницкой улице. Их бывшие хозяева, а ныне соседи и смертельные враги – бизнесмены, владельцы и директора фирм – установили крупнокалиберные пулеметы и дозорный пункт на недостроенных высотках Делового центра.

Коммунисты и те, кто себя им считал, распределились пятнами с двумя центрами – «Краснопресненская – 1905 года» и «Ленинский проспект». Шмитовский проезд до самого перекрестка с «05-й улицей» усеялся трупами «деловых», сражавшихся за каждый подъезд, за каждый офис. Отступать им было некуда: с противоположной стороны все мосты через Москву-реку были заминированы и заварены щитами украинскими умельцами. Футуристичный красавец Багратионовский мост, где теперь твои невесты в пышных нарядах и блики фотовспышек? Остались лишь обглоданные стальные ребра и куски обугленной арматуры, как рыбий скелет на тарелке январского похмелья. С той стороны элитной набережной Тараса Шевченко по заколоченным наглухо оконным проемам зданий палили украинские снайперы. Футура в квадрате, неоконченная пьеса для механической гильотины.

Владения коммунистов на юго-западе ежедневно атаковали со стороны Профсоюзной улицы и Черемушкинского рынка, где «профсоюз» азербайджанских торговцев соорудил в короткие сроки настоящую оптовую укрепбазу с системой подземных хранилищ.

Но даже орды гостей из Закавказья не смели соваться в Чертаново, где собрались самые отчаянные и безбашенные фрики со всего города. Опустившиеся панки, безнадежные наркоманы, маньяки всех сортов, бичи со свалок и привокзальные бомжи, гопники, буйные пациенты закрытых психушек и полоумные менеджеры, дорвавшиеся до свободы разрушения – кого там только не было. Настоящие черти нового московского Ада. Они безбоязненно шли в атаку и возвращались всегда с победой. Только чертановские не хоронили своих, бросая уже раздетые и ограбленные трупы прямо на тротуарах. Ходили слухи, что их пленные замораживались заживо в холодильниках универсама «Чертановский» и шли на строганину. Опровергнуть эти слухи никто не мог – обледеневшие туши не выдают чужих тайн.

В считаные дни слухи о новых центрах овладели городом. Люди бежали, ехали, переползали украдкой, гибли в стычках, пробирались тайком по темным улочкам, ставшим смертельно опасными. Этническим татарам досталась обширная территория от Третьего транспортного кольца, где начиналось соседство с коммунистами, через Большую Татарскую до бывших трех вокзалов, со штабом на единственном уцелевшем из них – Казанском. Своих убитых они хоронили на мусульманском кладбище в 1-м Рощинском проезде. Я часто скрывался здесь, поскольку имею соответствующую фамилию, но всем чужакам здесь относились очень жестко. Ходили слухи, что во Владыкино сбежались все садо-мазохисты, но это больше походило на первый анекдот послеРазборной эры.

Разбор. Кто придумал этот термин? Никто. У матерных народных частушек нет автора, нет его и у новой реальности, нуждавшейся в обозначении. Молва определила всех оставшихся пенсионеров на Бабушкинскую, военных – на улицы маршалов Бирюзова, Рыбалко и прочих. Бывших петербуржцев, отрезанных ныне от родины, – понятное дело, на Ленинградский проспект и все прилегающие улицы с такими близкими сердцу морскими названиями. Группировки фанатов заняли «свои» стадионы и терроризировали оттуда соседние районы. Периметры территорий ограждали, как могли, зачастую баррикадами из брошенных машин и городского строительного хлама. Интересно, кто собрался в Люблине и Басманном? Любовники и басмачи? Я не знал ответа, хоть и принадлежал к команде сталкеров – новой связи бессвязного города…