Свергнутые боги - [5]

Проследив за жестом собеседника, он понял, что карманы – это складки на одежде. Значит, они созданы, чтоб там хранить предметы? Чтоб нащупать содержимое задних карманов, пришлось встать на ноги, от этого мир покачнулся, но не упал. В одном из карманов было нечто плотное и гладкое.

– Сто рублей. Негусто, – сделал лохматый выводы и продолжил монолог: – Так, ладно. Звать меня Василь Иваныч. – Пауза и изучающий пристальный взгляд его бледно-голубых глаз. – Не улыбнулся, не сказал Чапаев. Знаешь, кто такой Чапаев? Нет? На самом деле фамилия моя Василько, можешь Прапором называть, я привык. Профессия у меня такая. Была. Знаешь, война меня научила в людях разбираться, так что я тебе помогу. Завтра.

Прапор прошел к столу, расположенному на летней кухне, и, присев, подал ему знак сесть на скамейку напротив.

– В общем, хватит трепаться. – Василько показал широким жестом на две принесенные дочкой алюминиевые миски: одну с ухой, вторую с вареной картошкой. – Лопай давай.

Глава 3. Первое утро новой жизни

Проснулся он от назойливого жужжания и оттого, что чесался нос. Эти два явления оказались связаны между собой: крупное полосатое насекомое облюбовало себе место на его лице. Щелчок пальцев придал насекомому такое ускорение, что оно полетело к дальней стене уже без жужжания.

В желудке подсасывало. Вспомнилась вчерашняя вкусная уха.

В сарае царил полумрак, свет пробивался через плохо прибитые доски. Интересно, это сделано специально, чтоб отпала необходимость в окнах? Дверь оказалась закрыта, когда он толкнул дверь, с наружной стороны упали вилы, прислоненные к ней. Падая, они стукнули о ведро. Залаяла собака.

Через щели сарая виднелся Василь Иваныч, стоящий в синих трусах почти до колена посреди двора и кормящий кур. Услышав шум, прапорщик подошел к двери и снял цепь, накинутую на крюк.

– Вспомнил? – с солдатской прямотой спросил Прапор.

Увидев потряхивание головой, он слегка нахмурился.

В ответ на удивленный взгляд Василько сразу пояснил:

– Конечно, я тебя закрыл, а кто его знает, как ты себя поведешь, если сам себя не знаешь. Ну, это для твоей же безопасности.

Сказав это, хозяин повернулся и пошел в сторону летней кухни. Там на веревках висела постиранная одежда «гостя». Прапор вечером дал распоряжение Свете постирать грязные вещи «найденыша», как вчера назвал его Василь Иваныч, раздобревший после выпитого стакана самогонки. Подойдя к висящим джинсам, батя потрогал их и, пробурчав: «Почти высохли», повернулся к найденышу:

– Заходи, позавтракать ты и в такой одеже сможешь, зато не сглазит никто.

Сделав шаг из сеновала на улицу, он зажмурился. Утреннее солнце слепило глаза. На летней кухне хозяйничала Света, гремя посудой.

Обернувшись, Света не смогла сдержать смеха. Выглядел их внезапный гость действительно колоритно. Старые, короткие солдатские штаны с пузырями на коленях, клетчатая махровая рубаха с протертыми рукавами и выцветший синий пиджак, линялый и в каких-то пятнах. При этом вещи не казались грязными, только пахло от них сыростью. Чувствовалось, что из сундука их давненько никто не доставал.

– Сядь на лавку, Светка завтрак готовит. А я пойду дров наколю, – сказал Прапор. – Кстати, я позвонил в наше районное управление полиции, они пришлют дежурного тебя допросить.

Послушно сев на скамейку, он стал смотреть, как гордо расхаживают белые птицы, собирая зерна. Еще какая-то из этих птиц с восходом солнца надрывно кукарекала – наверное, вот та крупная и яркая. Судя по наглому виду, ей точно не будет стыдно мешать людям спать.

Мимо, по направлению от дома к летней кухне пробежала раскрасневшаяся Света с казаном в руках. Глянула приветливо, но настороженно.

Дышалось легко. Утренняя свежесть бодрила, а лучи солнца приятно щекотали кожу лица. Только подташнивало немного.

Вышедший из дома Прапор, в трико с красно-зелеными полосками и плотной рубахе поверх майки, взял топор, валявшийся возле поленницы с дровами. Наверное, он встал до восхода солнца, раз был так тепло одет. Ведь ночью, когда нет солнца, холодно и страшно.

Установив крупное бревно, Прапор с нескольких ударов разрубил его сначала пополам, а потом разрубил каждую половинку еще раз.

Было приятно смотреть, как у Василько это ловко получается. Скоро возникла мысль: «А смогу ли я так?» Подойдя ближе к дровоколу, он остановился у Прапора за спиной. Батя, услышав шаги, продолжил колоть дрова, но уже контролировал найденыша боковым зрением.

Найденыш продолжал пристально смотреть. Василий Иваныч не выдержал, повернулся к нему, рукой вытер пот со лба и резко спросил:

– Чего тебе?

– Можно я?

– Ты лучше дров на кухню отнеси, – пробурчал Прапор и отошел, давая возможность собрать наколотые дрова.

Послушно отнеся дрова на кухню, он вернулся и встал на то же место. Иваныч опять бросил на него взгляд, но уже с некоторым раздражением.

– Хочу попробовать! – Это уже звучало как требование. Почему-то ему казалось, что он раньше много раз занимался подобным.

– О, а ты с характером! Из тебя толк будет. Ну, бери колун, – разрешил Прапор и бросил топор на землю, а сам отошел в сторону сарая, исподтишка взглянув на стоящие возле дверей вилы.