Свеча горела - [49]

Они не помнят безобразья,

Творившегося час назад.

Состав земли не знает грязи.

Всё очищает аромат,

Который льет без всякой связи

Десяток роз в стеклянной вазе.

Прошло ночное торжество.

Забыты шутки и проделки.

На кухне вымыты тарелки.

Никто не помнит ничего.

1957

За поворотом

Насторожившись, начеку

У входа в чащу,

Щебечет птичка на суку

Легко, маняще.

Она щебечет и поет

В преддверьи бора,

Как бы оберегая вход

В лесные норы.

Под нею – сучья, бурелом,

Над нею – тучи,

В лесном овраге, за углом –

Ключи и кручи.

Нагроможденьем пней, колод

Лежит валежник.

В воде и холоде болот

Цветет подснежник.

А птичка верит, как в зарок,

В свои рулады

И не пускает на порог

Кого не надо.

* * *

За поворотом, в глубине

Лесного лога,

Готово будущее мне

Верней залога.

Его уже не втянешь в спор

И не заластишь.

Оно распахнуто, как бор,

Всё вглубь, всё настежь.

Март 1958

Всё сбылось

Дороги превратились в кашу.

Я пробираюсь в стороне.

Я с глиной лед, как тесто, квашу,

Плетусь по жидкой размазне.

Крикливо пролетает сойка

Пустующим березняком.

Как неготовая постройка,

Он высится порожняком.

Я вижу сквозь его пролеты

Всю будущую жизнь насквозь.

Всё до мельчайшей доли сотой

В ней оправдалось и сбылось.

Я в лес вхожу, и мне не к спеху.

Пластами оседает наст.

Как птице, мне ответит эхо,

Мне целый мир дорогу даст.

Среди размокшего суглинка,

Где обнажился голый грунт,

Щебечет птичка под сурдинку

С пробелом в несколько секунд.

Как музыкальную шкатулку,

Ее подслушивает лес,

Подхватывает голос гулко

И долго ждет, чтоб звук исчез.

Тогда я слышу, как верст за пять,

У дальних землемерных вех

Хрустят шаги, с деревьев капит

И шлепается снег со стрех.

Март 1958

Пахота

Что сталось с местностью всегдашней?

С земли и неба стерта грань.

Как клетки шашечницы, пашни

Раскинулись, куда ни глянь.

Пробороненные просторы

Так гладко улеглись вдали,

Как будто выровняли горы

Или равнину подмели.

И в те же дни единым духом

Деревья по краям борозд

Зазеленели первым пухом

И выпрямились во весь рост.

И ни соринки в новых кленах,

И в мире красок чище нет,

Чем цвет берез светло-зеленых

И светло-серых пашен цвет.

Май 1958

Поездка

На всех парах несется поезд,

Колеса вертит паровоз.

И лес кругом смолист и хвоист,

И склон березами порос.

И путь бежит, столбы простерши,

И треплет кудри контролерши,

И воздух делается горше

От гари, легшей на откос.

Беснуются цилиндр и поршень,

Мелькают гайки шатуна,

И тенью проплывает коршун

Вдоль рельсового полотна.

Машина испускает вздохи

В дыму, как в шапке набекрень,

А лес, как при царе Горохе,

Как в предыдущие эпохи,

Не замечая суматохи,

Стоит и дремлет по сей день.

И где-то, где-то города

Вдали маячат, как бывало,

Куда по вечерам устало

Подвозят к старому вокзалу

Новоприбывших поезда.

Туда толпою пассажиры

Текут с вокзального двора,

Путейцы, сторожа, кассиры,

Проводники, кондуктора.

Вот он со скрытностью сугубой

Ушел за улицы изгиб,

Вздымая каменные кубы

Лежащих друг на друге глыб.

Афиши, ниши, крыши, трубы,

Гостиницы, театры, клубы,

Бульвары, скверы, купы лип,

Дворы, ворота, номера,

Подъезды, лестницы, квартиры,

Где всех страстей идет игра

Во имя переделки мира.

Июль 1958

Женщины в детстве

В детстве, я как сейчас еще помню,

Высунешься, бывало, в окно,

В переулке, как в каменоломне,

Под деревьями в полдень темно.

Тротуар, мостовую, подвалы,

Церковь слева, ее купола

Тень двойных тополей покрывала

От начала стены до угла.

За калитку дорожки глухие

Уводили в запущенный сад,

И присутствие женской стихии

Облекало загадкой уклад.

Рядом к девочкам кучи знакомых

Заходили и толпы подруг,

И цветущие кисти черемух

Мыли листьями рамы фрамуг.

Или взрослые женщины в гневе,

Разбранившись без обиняков,

Вырастали в дверях, как деревья

По краям городских цветников.

Приходилось, насупившись букой,

Щебет женщин сносить словно бич,

Чтоб впоследствии страсть, как науку,

Обожанье, как подвиг, постичь.

Всем им, вскользь промелькнувшим где-либо

И пропавшим на том берегу,

Всем им, мимо прошедшим, спасибо, –

Перед ними я всеми в долгу.

Июль 1958

После грозы

Пронесшейся грозою полон воздух.

Всё ожило, всё дышит, как в раю.

Всем роспуском кистей лиловогроздых

Сирень вбирает свежести струю.

Всё живо переменою погоды.

Дождь заливает кровель желоба,

Но всё светлее неба переходы,

И высь за черной тучей голуба.

Рука художника еще всесильней

Со всех вещей смывает грязь и пыль.

Преображенней из его красильни

Выходят жизнь, действительность и быль.

Воспоминание о полувеке

Пронесшейся грозой уходит вспять.

Столетье вышло из его опеки.

Пора дорогу будущему дать.

Не потрясенья и перевороты

Для новой жизни очищают путь,

А откровенья, бури и щедроты

Души воспламененной чьей-нибудь.

Июль 1958

Зимние праздники

Будущего недостаточно,

Старого, нового мало.

Надо, чтоб елкою святочной

Вечность средь комнаты стала.

Чтобы хозяйка утыкала

Россыпью звезд ее платье,

Чтобы ко всем на каникулы

Съехались сестры и братья.

Сколько цепей ни примеривай,

Как ни возись с туалетом,

Все еще кажется дерево

Голым и полуодетым.

Вот, трубочиста замаранней,

Взбив свои волосы клубом,

Елка напыжилась барыней

В нескольких юбках раструбом.

Лица становятся каменней,

Дрожь пробегает по свечкам,

Струйки зажженного пламени

Губы сжимают сердечком.

* * *

Ночь до рассвета просижена.

Весь содрогаясь от храпа,

Дом, точно утлая хижина,