Свадебный круг - [17]

— А как организуете? — не отставал от Ольгина Шитов.

В кабинет влетел запыхавшийся Ваня Долгов, пригладил торчащие в стороны белые пряди волос.

— Садись, — сказал ему Шитов, все еще ожидая, что дельного скажет Ольгин.

— Ну, соберем опять всех с комсомолом вместе, поговорим, — пообещал туманно Ольгин. — Вот Иван Иванович, наверное, согласен.

— Да, придется снова, — нахмурился Долгов и осуждающе взглянул на Сереброва: не оправдал вот надежд.

— Э-э, дорогие друзья, — не поверил им Шитов. — Все по торной дорожке хотите, а по торной не выйдет, опять в тупик заведет, — и, загибая, как вчера вечером, пальцы, начал перечислять, что надо непременно сделать для курсов. Во-первых, с отрывом от производства, во-вторых, с сохранением зарплаты.

Только теперь Серебров понял, почему недоуменные, не знающие, для чего их позвал первый секретарь райкома партии, сидели в приемной Соколов, директора быткомбината и маслозавода. Шитов решил разобраться с курсами капитально. Туже всех пришлось Ольгину. Тот покряхтывал, записывая в пухлый блокнот требования секретаря райкома о том, чтобы выделены были для девичьего отряда новые машины, подобраны инструктора, мастера-наладчики.

— А не жирно будет? — вскидывая голову, спрашивал он.

— Если хочешь, чтоб дело не погибло, сделай по-хорошему, — напирал Шитов. — И еще пусть все побывают в швейной мастерской. За счет Сельхозтехники сшейте спецовки по вкусу. А директор курсов Серебров пусть мне докладывает каждую неделю о положении дел. Вы же ему помогайте, а не сторонними дядями будьте.

Ольгин выходил из райкома партии хмурый, а Сереброва этот разнос поднял. Прав Виталий Михайлович: уж если делать, так делать капитально, а то назначили руководить курсами, а у него за душой ничего, кроме журнала посещаемости.

На курсы записалось на этот раз двадцать пять девчат. Еще бы, такие условия! В первый день устроила Сельхозтехника чаепитие. Открывал на нем курсы сам Виталий Михайлович, торжественный и улыбчивый. Он припомнил, как плакали, крутя пускач, первые деревенские трактористки в довоенных МТС, а теперь не трактора — забава, удобные и легкие. Встряхивая казачьим чубом, бровастый Ольгин доказывал на этом организационном чаепитии, как богата, добра и щедра Сельхозтехника. Девчата цвели улыбками, поталкивали друг друга локотками, слыша о том, что сошьют им форму, а осенью, когда кончатся работы, пошлют по бесплатным туристским путевкам на Кавказ.

Теперь инженеру Сереброву было легче. И девчата старались, и от Ольгина была помощь, и Шитов то и дело спрашивал, идут ли занятия. Где-то в начале марта закончил Серебров теоретический курс и сдал своих трактористок инструкторам для обучения езде. Ему было приятно и теперь встречаться со своими подопечными. Словоохотливые, в возбужденно приподнятом настроении, трактористочки щеголяли в новеньких голубых кепках, таких же голубых спецовках с многими карманами. Спецовки были красивые, даже кокетливые. «В следующем году отбоя не будет от желающих пойти на курсы, если так пойдет дело», — радовался Серебров.

Он почувствовал себя свободным, когда его ученицы уехали на работу в колхозы.

— Ты почему мне докладывать перестал? — спросил как-то Шитов по телефону у Сереброва.

— А все уже работают.

— Я же тебе говорил, что ты шеф до самой осени, — напомнил Виталий Михайлович. — Выходи, я заеду, посмотрим.

Дорога стлалась под колеса машины. Стоял конец апреля. В лесах и тенистых отладках еще лежал снег, но вовсю уже полыхали бирюзовым огнем озими.

— Да, у Маркелова ковер, — сказал с похвалой Шитов, глядя на поля. — Знаешь баечку о том, что у Маркелова и Командирова поля, что ковры. Только у Маркелова ковер такой, какие вешают на стену, а у Командирова такой, что бросают на крыльцо вытирать ноги, — и засмеялся.

В Ложкарях, бойкой, чистой, на песках, деревне, заросшей сосной, приезжие веселели. Народ здесь жил бодрый, любящий шутку, под стать председателю колхоза Григорию Федоровичу Маркелову. Маркелов поднялся навстречу Шитову, гулкоголосый, приветливый, и тут же, с ходу выдал историю о Панте Командирове.

— Третьего дня один цыган ко мне заскочил. Не надо ли, говорит, бороны отремонтировать? А я ему: тю, опоздал, давно все к севу готово. Вот, говорю, у моего соседа Командирова горе случилось, надо в район лететь, а у вертолета хвост отпал, приклепать бы. Цыган смотрел-смотрел: правду говорю или арапа заправляю? Видно, решил — правду, сел в телегу — и в Ильинское, а у Командирова-то нынче даже «газика» не было. На бульдозер променял, чтоб держать дорогу. А я — про вертолет, у которого хвост отпал. Через час, как цыган уехал, Командиров мне звонит: «Когда, панте, издевательства кончатся? Я, панте, Шитову буду жаловаться». Я ему: ты не сердись, Ефим Фомич, не начудишь, так не прославишсья, — и Григорий Федорович безжалостно захохотал.

— Удивляюсь, как тебя на эту дурь хватает? — с осуждением покачал головой Шитов, но не рассердился. Чувствовалось, что он любит этот колхоз, доволен Маркеловым.

— Дак без смеху заплесневеешь, — натягивая пелаксовое пальто, оправдывался Маркелов. — А девочки ваши у нас работают ничего. Мы их не обижаем, кормим, платим хорошо.