Свадебные колокола - [53]

После этого он подтянул срубленные сосны трелёвочной лебёдкой ближе к заднему щиту машины и, сдвинув на затылок Сёмкину кепку, внимательно осмотрел всю проделанную работу.

Веня снова задумался.

Он кропотливо готовился покорить Синюю Топь. Осторожность никогда не мешала упорству человека. Безрассудству — пожалуй.

Всё было на месте, именно на тех местах, как этого хотел Веня. Тогда он улыбнулся и забрался в кабину трактора.

— Послушай… а если… — вдруг испуганно сказал побледневший второй Калашников, который до сих пор ничего не понял.

— Арифметика, — весело бросил ему Веня. — А вообще-то я не для того живу, чтобы думать, а если да вдруг.

Машина медленно тронулась.

Гусеницы трактора медленно выкатились к самому обрыву, с которого под пьяную лавочку свалился Сашка Дуров, растерявший свои кости. Но Веня сейчас думал о другом, его мысли соединились с дыханием двигателя.

Передний щит сдвинулся с места и застыл над пропастью, словно в последний раз прощался с землёй или, может быть, раздумал и испугался. Картина со стороны выглядела так, что каждый сразу бы решил, что никакой трактор не спустится по такой крутизне, не перевернувшись.

Но переворачиваться вместе с трактором не входило в Венины планы. Перевернуться здесь мог любой и каждый. А вот проехать…

— Будь здоров! — помахал Веня на прощанье рукой второму Калашникову, одиноко стоящему у сосны. — Передавай привет бабушке! Головой соображать надо!

Веня захлопнул дверцу и улыбнулся, глядя в синеватую дымку Топи.

Трелёвочный трактор вздрогнул, порычал немного, всё больше наклоняясь вниз, и тронулся под откос.

Быстро замелькали за окнами деревья, от быстроты захватило у Вени дух, но вот машина вздрогнула и пошла ровно и спокойно, даже гораздо спокойней, чем требовалось. Сосны беспрерывно цеплялись, как якорями, веером веток, сучьев и корней за сырую землю и отлично тормозили. Отлично!

Сам изобретатель был доволен: он улыбался, ёрзал на сиденье и оглядывался по сторонам. Наконец Веня весело закричал:

— Капитана Гранта можно поздравить! У него родился ещё один сын!

Есть старинная индусская притча: «Однажды Брама спросил у Силы: „Кто сильнее тебя?“ И Сила ответила: „Ловкость“».

Веня лишний раз подтвердил эту индусскую притчу. Именно таким он был. Он не обладал удивительной силой и не мог ломать подковы и убивать быков с одного удара, но он обладал ловкостью, которую умело сочетал с оригинальным изобретательством, что позволило ему творить чудеса.

Минут через пять Веня спустился на дно Синей Топи.

Здесь была удивительная тишина, которая не нарушалась даже пением птиц. Неужели и они поверили в волосатых русалок? Солнечные лучи почти не пробивались сюда, образуя непонятный безмятежный сумрак, напоминающий поздние кавказские сумерки, когда день умирает на глазах, уходя вместе с солнцем за море, а ночь ещё не вступила в свои права.

По берегам хилого горячего ручья, проходившего по дну Топи, от которого шёл заметный пар, рос высокий кустарник, крапива, зелёные незнакомые цветы, будто тут ещё было лето. Пахло прелыми листьями.

Веня постоял у ручья, вымыл в тёплой воде руки и резиновые сапоги и пожалел, что ему нужно уезжать, — у него было так мало времени. А когда он снова попадёт сюда? Веня снял с сосен чекера, забрался в кабину и, оглянувшись на ручей, тронул свою облегчённую машину.

У Вени было великолепное настроение, словно он сэкономил пятьдесят тысяч часов, а не просто пять. Но он слегка был огорчён тем, что ему не с кем было поспорить, что никто не увидел его поразительной придумки и никогда не узнает об этом, — ведь смешно и позорно мужчине хвастаться подвигами, содеянными в прошлом.

Человеческому характеру свойственно огорчение. Всё, что есть у людей, им кажется мало, и червь огорчения точит их. Даже тогда, когда у человека есть всё то, о чём он мечтал с душевным трепетом раньше, ему всё равно чего-то не хватает.

Так уж устроен человек.

Отличаются огорчённые люди между собой тем, что одни с поразительным терпением своим горбом добиваются большего, другие — легко, без особых стараний, в силу подвернувшегося случая, и тогда они начинают возводить этот случай в культ, третьи — талантом, иные — всякими махинациями, начиная с наивных родительских афер и кончая общественными скандалами.

Однако Веня не принадлежал ни к одной из этих групп и в то же время относился ко всем сразу.

Он стремился к многообразию большего.

На обратном пути, решил Веня, я покачу в объезд, хотя мне хочется снова постоять у тёмного тёплого ручья, в котором, по сплетням старух, водились волосатые русалки и который местные жители нарекли Синей Топью.

Трактор быстро ехал по дороге. Веня внимательно вглядывался вперёд и аккуратно объезжал все ямы, колдобины и лужи, которые попадались на пути. Теперь он берёг машину.

Скоро дорога стала лучше. Она была усыпана мелким тёмным гравием, хорошо утрамбована.

Значит, скоро город, понял Веня. Горожане — народ хитрый. Им далеко ездить не требуется, а до тех мест, куда требуется, они прокладывают хорошие дороги.

Он перевёл скорость, и трактор поехал веселей.

Машина выехала из тайги и поднялась на низкую сопку. Отсюда, с небольшого холма, открывался вид на областной город, в который так торопился Веня. Под осенним солнцём холодно блестела широкая река, разделявшая город на две половины.