Свадебные колокола - [24]

— Мистер Пауэлл?

Не глядя на нее, он прижал палец к ее губам.

— Тс-с!

Палец на ее губах был слегка загрубевшим. Она с трудом удержалась, чтобы не прикоснуться к нему кончиком языка и узнать, такой же ли он «мужской» на вкус, как и его запах. Она почувствовала изменение в нем, как только исчезло то, что привлекало его внимание. Он сразу же расслабился, и его тело стало не то чтобы менее твердым, но более податливым.

Он опустил бинокль и посмотрел на нее.

— Ну а теперь привет, Эви, — поздоровался он таким тоном, словно только что заметил ее присутствие. Его взгляд прошелся по ее лицу, задержался на глазах и переместился на губы. То, что он видел, явно доставляло ему удовольствие и забавляло его. Когда он взглянул на ее губы, она почему-то растерялась.

— Что произошло? — слабым голоском спросила она. Он все еще не снял пальца с ее губ. Ей показалось, что он провел кончиком пальца по ее нижней губе. — Что вы рассматривали?

— А-а. — Он усмехнулся и убрал палец с ее губ. — Малого жабоеда.

— Редкая птица?

— Довольно редкая в наших местах, — ответил он и, скатившись с нее, встал на ноги. Потом протянул ей руку и бесцеремонно поставил на ноги и ее.

Он развернул ее к себе спиной и, когда она испуганно оглянулась через плечо, подмигнул и, наклонившись, небрежно стряхнул с ее юбки листья и травинки. Закончив свою работу, он придирчиво посмотрел на результаты. Потом взял ее рукой под подбородок, повернул голову влево и вправо.

— Что-то изменилось, — пробормотал он. — Чего-то не хватает…

— Очки! — встревожилась Эвелина. Она не захватила с собой запасных, а без них чувствовала себя голой.

— Ну конечно! — Он огляделся и, сразу же заметив поблескивавшие в траве стекла, поднял очки.

Она протянула руку, но он, сделав вид, что не заметил ее движения, раздвинул проволочные дужки и зацепил их за ее уши. Потом отступил на шаг, протянул руку и поправил их на переносице.

— Ну вот, — с довольным видом произнес он, — теперь я узнаю вас, Эви. Но что такое на вас надето? Платье?

— Конечно, а что же еще? — в недоумении ответила она.

— Вам больше идут спортивные брюки.

— Вам кажется, что мое платье не в порядке? — заволновалась она.

— Нет, с платьем все в порядке, — подтвердил он. — Просто в брюках вы, по-моему, совершенно неотразимы. Не странно ли? Кстати, какого цвета ваше платье?

— Сама не знаю, — ответила она. — Просто он мне показался весьма практичным. На нем не заметно грязи.

— Значит, оно цвета грязи?

— Наверное.

— Вам не жарко носить на себе столько слоев ткани и такое множество пуговиц и всего прочего?

— Немножко, — призналась она.

Он вдруг посмотрел на нее с состраданием.

— Вам нравится ваше платье?

Нравится? Она никогда не думала о том, какое чувство вызывает у нее платье. Любить можно друга, домашнее животное, ребенка, книгу… Но платье?

— Оно служит своей цели.

Она взглянула на него и увидела, что он как-то странно на нее смотрит.

Эвелина вдруг поняла, что ему ее платье не нравится, и такая мысль застала ее врасплох. Насколько она помнила, никто, кроме миссис Вандервурт и иногда ее матери, никогда не высказывал никаких замечаний относительно того, что она носит и как выглядит. Но мистер Пауэлл явно считал ее платье безобразным.

Странное чувство охватило ее: с одной стороны, она довольна тем, что он обратил на нее внимание, но с другой, — ее смущало, что у него сложилось явно нелестное впечатление о ней, и слегка раздражало, что он с такой бесцеремонностью высказал свое нелицеприятное мнение вслух. А в дополнение ко всему она едва подавила желание объяснить, что было бы крайне глупо надевать для поездки в пыльном вагоне поезда одно из чудесных платьев, которые появились у нее по настоянию миссис Вандервурт.

— Не сомневаюсь, что ваше платье — очень практичная вещь.

Ей не понравился его снисходительный тон. Его одежда тоже не отличалась верхом портновского искусства. Без пиджака, в помятой рубахе серовато-коричневого цвета и брюках, зазелененных о траву, которые поддерживались коричневыми подтяжками, он выглядел неопрятным. Волосы его были взъерошены, на руке — красная царапина, но почему-то в отличие от нее его внешний вид располагал к себе и он не казался неряшливым. Это было несправедливо.

— Не я придумываю фасоны платьев, их делает Мэри, — проворчала она.

— Ваша бабушка была бы от них в восторге, — пробормотал себе под нос мистер Пауэлл. Но она его услышала.

— Вы всегда так любезны, мистер Пауэлл? — возмущенно спросила она. — Если всегда, то меня удивляет, что вы имели успех у женщин и заслужили репутацию донжуана.

Теперь возмутился он:

— Если возникает необходимость, я могу быть любезным. — Потом, подумав, добавил с весьма довольным видом: — К тому же я уже говорил вам, что перевоспитался. Честность, искренность и откровенность — теперь мои любимые слова. А комплименты, льстивые речи и всякие милые глупости остались в прошлом.

— Гм-м, — с большим сомнением произнесла Эвелина — Вы уверены, что не ошибаетесь? Может быть, вашими любимыми словами являются: грубость, бестактность и бесцеремонность?

Он еле сдержал улыбку, она видела это по его глазам. Однако, напустив на себя глубоко обиженный вид, он уверил ее: