Свадебное путешествие Лелика - [16]

Лелик слегка обалдел. Он за годы общения с Максом ко многому привык, но все равно приятель ухитрялся периодически ставить его в тупик.

— Ты хочешь сказать, что будешь собирать пазл в самолете? — спросил он Макса.

— Ну да, — ответил тот.

— Но самолет же периодически потрясывает, — продолжал допытываться Лелик, который всему любил найти хотя бы какое-то разумное объяснение. — У тебя все развалится. Кроме того, куда ты все это денешь, когда мы сядем? Снова разберешь и сложишь в коробку?

— Спокойно, Маша, я Дубровский, — важно ответил Макс. — Все учтено великим ураганом. Партия все продумала.

— Макс, — сказал Лелик, — можно тебя попросить не изъясняться штампами? Они меня раздражают. Так что там надумала партия?

Макс вместо ответа открыл коробку, и Лелик со Славиком увидели в ней лист ватмана, сложенный пополам, и тюбик клея «Момент».

— Мощный ум, — раздуваясь от гордости, сказал Макс, — не пропьешь. В нужный момент он все равно сработает.

— Так и чего надумал мощный ум? — поинтересовался Лелик.

— Берем ватман, — сказал Макс, доставая лист и разворачивая его. — Подбираем соответствующий кусочек мозаики. После этого приклеиваем его. И все дела! Самолет может хоть петлю Нестерова делать. А после посадки я листочек складываю и засовываю обратно в коробку. Как идея?

— Потрясающе, — сказал Лелик. — А если ты кусочек случайно не на место поставишь? Такое с этими игрушками часто бывает.

— Только не у меня, — заявил Макс. — Я все ставлю туда, куда нужно. Засекайте время, еще до посадки пазл будет собран. Мы его затем в отеле будем на полочку ставить, чтобы ощутить теплое дыхание дома.

Лелик хмыкнул, но вслух ничего говорить не стал. Вместо этого они со Славиком вернулись к своему преферансу, а Макс углубился в пазл.

Через пять минут со стороны окна, где сидел Макс, послышался треск раздираемой бумаги.

— Что такое? — поинтересовался Лелик.

— Пазульку, блин, вверх ногами приклеил, — пожаловался Макс. — Пришлось отдирать. Но ничего. У меня кусочек бумажки есть в запасе. Подклею снизу — ничего видно не будет.

Лелик снова хмыкнул и вернулся к преферансу. Но через минуту со стороны Макса снова послышался шум.

— Опять вверх ногами приклеил? — поинтересовался Лелик.

— Нет, — признался Макс, — это все тот же кусок. Я его перевернул, приклеил, так оказалось, что он вообще из другого места. Опять пришлось отдирать.

Тут вместе с Леликом хмыкнул и Славик. Но Макс заявил, что это был классический форс-мажор, вызванный внезапной турбулентностью, и что его стройная теория по-прежнему верна. С этим никто спорить не стал, и Макс продолжил свое увлекательное занятие.

Шум разрываемой бумаги доносился до преферансистов все чаще и чаще, однако они перестали обращать на него внимание. Через полчаса Макс потребовал у игроков бумаги, чтобы подклеить очередную прореху в ватмане, и им пришлось отдать ему половину своего игрового поля. Но и этого запаса Максу не хватило. Тогда он вызвал стюардессу и попросил принести ему что-нибудь бумажное. Стюардесса в рейсах всякого насмотрелась, поэтому не удивилась, а просто ушла, не задавая лишних вопросов, и затем вернулась с пачкой газет. Макс обрадовался и взялся за свой пазл с новыми силами.

После этого у их кресел по очереди побывали все стюардесы, которые с интересом наблюдали за Максом, а один раз они даже удостоились визита одного из пилотов, который сделал вид, что его срочно ждут в хвостовом отсеке, однако следил за Максом минут пять. Преферансистов это внимание публики сильно злило, потому что мешало игре, а Макс, казалось, был настолько увлечен своим приобщением к прекрасному, что не обращал на зрителей никакого внимания.

Наконец самолет приземлился во Франкфурте.

— Готово! — воскликнул Макс и повернул лист ватмана лицом к игрокам. — Теперь теплое дыхание дома всегда будет с нами.

Преферансисты кинули взгляд на Максовы труды. «Теплое дыхание» представляло собой достаточно хаотичное нагромождение кусочков пазла, среди которых белыми айсбергами торчали куски бумаги и газет. Никакого внятного рисунка на листе обнаружить не удалось.

— Что это? — спросил Лелик, когда понял, что его попытки идентифицировать объект совершенно тщетны. — Рассвет над Шпицбергеном? Или, быть может, серверный ледовитый океан?

— Лелик, ты чего, дурак, что ли? — бестактно спросил Макс. — А еще хвалишься своим художественным вкусом и образованием. Это же Красная площадь! Собор Василия Блаженного!

— Блаженного — не спорю, — ответил Лелик. — Однако Василия не наблюдаю.

Макс совсем оскорбился и начал тыкать пальцем в бумажные островки, с пеной у рта доказывая, что где-то в этом месте должны быть Минин с Пожарским.

— Макс, нету там Минина с Пожарским, — сказал другу Лелик, который всегда исповедовал принцип, что лучше горькая правда, чем ложь во спасение. — Нету, вот те крест. Минин уломал-таки Пожарского, и тот поперся возглавлять историческую борьбу с супостатами. — А сам Минин куда делся? — заинтересовался Макс.

— Спрятался в соборе, — объяснил Лелик. — А собор у тебя натолкнулся на целую кучу айсбергов и затонул. Короче говоря, — сказал Лелик, увидев, что к самолету подали «рукав» и народ уже потянулся к выходу, — сворачивай свой цветастый квадрат, Кандинский фигов, и пошли к выходу.