Свадебное платье мисс Холмс - [2]

Вспоминая сейчас те дни, я удивляюсь лишь тому, что перемены меня пугали гораздо меньше, чем их отсутствие. А еще я почему-то была уверена в себе, в своих силах, несмотря на то, что не имела каких-то серьезных навыков или талантов. Одним словом, мне казалось, что Москва обязательно полюбит несчастных сестер – почти сирот.

Уехали мы гораздо раньше, чем планировали. Это был июнь, канун выпускного вечера у Лиды в школе. Школа была маленькая, всего один класс, но вечер устраивали пышный – с большим ужином, танцами, поздравлениями.

– Представляю, в чем все придут! – Лида о своем выпускном платье начала волноваться за три месяца.

– В чем?

– Ну, узкая юбка, декольте, ажурные колготки. Бордель, одним словом.

– А ты в чем пойдешь?

– Я в платье. В красивом и строгом. Но дорогом.

Я тогда промолчала, подумав, что хоть мать и пообещала Лиде помочь с деньгами перед выпускным, но сестра была уже достаточно взрослой, чтобы понимать, что верить родительскому слову нельзя, и прилив материнских чувств мог означать только одно – изрядное количество выпитой водки.

– Ты не поняла, – Лида заметила сомнение на моем лице, – я сошью себе платье. Такое, какого ни у кого здесь нет и не будет.

– Из чего шить будешь? Надо съездить ткань купить.

– Нет, я переделаю школьный сарафан. Там тонкая хорошая шерсть. Носила я аккуратно…

– Но это же будет заметно.

– Нет, не будет, вот увидишь. – Сестра уже что-то рисовала на бумаге.

Я всегда завидовала тем, кто из лоскутов и клубков ниток умеет сделать одежду. Кажется, что все эти линии, точки, пересечения, углы и окружности никогда не будут иметь никакого отношения к твоей фигуре. Ан, нет! Ножницы, мелок, прохладный портняжный метр, стук машинки – и вот уже Лида колдовала самозабвенно, она не видела ничего, и эта погруженность, эта увлеченность меня радовала – сестра убегала от нашей запущенной жизни, она сама себе придумывала и творила красоту.

Каждый вечер мы закрывались в своей комнате. Я устраивалась с книгой, Лида за швейной машинкой, и так, перебрасываясь изредка словами, мы готовились к выпускному и… к отъезду. В эти вечера мы не боялись мечтать и фантазировать. Я доставала карту Москвы и, водя пальцем по линиям улиц, говорила Лиде:

– В центре снять квартиру дорого. Я узнавала. Мне, конечно, здесь нравится, – я указывала на какой-нибудь район, – но, далековато. Все равно, придется жить на окраине. Но зато воздух, зелень. Надо только выбрать нужную станцию метро – чтобы тебе удобно было ездить в училище.

– Ты, Настя, странная! – Сестра делала наметку маленькими стежками. – Ты думаешь, так легко поступить?!

– Ты поступишь. Ты не имеешь права не поступить. И тебя не имеют права не принять. У тебя почти отличный аттестат. Ты прекрасно шьешь.

Так проходили дни. И вот наконец наступил канун выпускного вечера. Лида действительно сшила чудо. В этом классическом, почти строгом, недлинном и узком темно-синем платье с отделкой из синего гипюра она смотрелась и нарядно, и элегантно. И не было ничего пошлого, не было вычурного, не было ничего, что бы делало ее старше. Это синее платье, как нельзя лучше подходило к ее синим глазам, светлым волосам и бледной коже. В нем Лида выглядела утонченной и изящной.

– Здорово, Лидка! Ты точно поступишь, даже не сомневайся!

– Поступлю и буду подрабатывать. Я ведь могу дома одежду ремонтировать. На подъезде повесим объявление. Как ты думаешь?

Я ничего не думала. Я чувствовала, что надо как можно быстрее уезжать.

«Выпускной, потом надо будет съездить на экзамены вступительные, потом я «закрою» на зиму ягод и овощей, с собой в Москву возьмем, все легче будет, а потом, осенью, как раз к началу учебного года, – уедем. Навсегда!» – думала я, прекрасно понимая, что это «навсегда» не настоящее. Здесь оставались родители, жизнь которых сосредоточилась на грязной кухне среди бутылок и банок с самогоном. Я понимала, что забыть город, где выросли, дом, родителей мы не сможем, не имеем права. Хотя, глядя на худую бледную сестру, иногда сомневалась в правомерности этого чувства ответственности. Мы не могли их бросить, не могли оставить без помощи. Впрочем, думаю, наш отъезд они бы и не заметили или восприняли бы с облегчением.

И вот наступил долгожданный день. Платье, наглаженное, манящее своим темным кружевом, торжественно было повешено на дверцу гардероба. Лида отправилась к подруге делать прическу. К пяти часам она должна была быть дома, переодеться, чтобы к шести быть в школе. Пока Лида прихорашивалась, я пошла в магазин – мне хотелось вечером накрыть красиво стол, чтобы и дома хоть как-то отметить это событие.

– Дочка, ты купи что-нибудь такого, праздничного. Все-таки Лидка взрослой стала. – Отец курил на кухне. Небритый, одетый в старые спортивные брюки и несвежую майку, он выглядел как старик. Возраст добавляла худоба – я давно заметила, что у нас здесь, в городке, все пьющие были страшно худыми.

– Пап, переоденься и причешись, побрейся. Вечером будем ужинать. Надо Лиду поздравить.

– Ты не учи меня, сам знаю. Лучше матери скажи, чтобы вставала…

– Сам скажи, я в магазин.

– Так ты купишь?

Я остановилась: