Свадьбы - [48]

И совсем не потому, что Степанида Сидоровна Перебейкопыто не любила, скажем, своего зятя или потому, что с возрастом она, скажем, резко изменилась в худшую сторону. Нет, она отнюдь не не любила зятя, а в силу своего бранчливого нрава, которым наградила ее природа, в силу длинного языка и горластой глотки, тоже доставшихся ей от природы, словом, в силу своей натуры Степанида Сидоровна стала сильно подрывать руководящий авторитет Петра Петровича Максименко. Если раньше, в отдаленное прошлое время, Степанида Сидоровна вихрем выскакивала из калитки (тогда она была гораздо моложе и голос у нее был более крепкий) и кричала вслед удалявшемуся на слесарную работу Петру Максименко, кричала так, что содрогался воздух и с улицы разбегались собаки: «Петька, ты ж не забудь мне в депе чугунок запаять! Смотри не вернись без чугунка, бо вечерять не получишь!» — если она горланила так на всю улицу, то на это ровно никто не обращал внимания. Или если Степанида Сидоровна, воюя с внуками, игравшими на деревьях «в Тарзана», пыталась уберечь от порчи деревья при помощи таких душераздирающих возгласов, как: «Ах вы ироды чумные! Сколько ж вы мне будете сад тарзанить? У кого вы этим тарзанам научились, у батька своего? А ну, спрыгуйте на землю, бо рогачом и вас, и батька вашего отметелю!..» — если кричала она так, разнося свои слова в уши ближних и дальних соседей, то на это никто не обращал внимания, поскольку подобные возгласы Степаниды Сидоровны были для всех привычны, как привычны они были и для самого Петра Максименко.

Но когда Петро Максименко заруководил «Межрайколхозстроем» и стал Петром Петровичем Максименко, такое неизменившееся поведение Степаниды Сидоровны, ее постоянные свары с соседями и ее речь, состоявшая из сплошного крика, стали шокировать его. Кстати, у Максименко действительно был строительный дар и Тарас Тарасович являлся неизменным свидетелем того, как Максименко постоянно что-нибудь да строил по хозяйству: то удлинял веранду, то переделывал погреб, то мастерил новый курятник, то несколько лет сряду бурил во дворе артезианский колодец, но, к сожалению, до родниковой жилы так и не добрался, видимо, в силу ее сверхглубинного залегания, то самолично вкопал перед домом столб и снабдил его электрической лампочкой и так далее и так далее. Так что перемещение Максименко с Дома культуры на строительную работу не было беспричинным. Правда, должность была немалая, и хотя Степанида Сидоровна после сего перемещения по-прежнему называла зятя «Петькой» и по-прежнему могла крикнуть ему: «Ты чего пнем стоишь на дороге? — обходить тебя надо!» (такое и подобное не раз слышал за забором Тарас Тарасович), но тем не менее она тоже понимала, на какую высокую высоту занесло ее зятя, и пользовалась его высотой на свой лад. Теперь, прибегая на базар, Степанида Сидоровна без всякого стесненья норовила ухватить товар за полцены, криком объясняя продавцам, что она не какая-нибудь такая, а совсем не такая, потому что «мой Петька вон какой начальник» и что он «такое с тобой сделает, что ты больше из села на базар не явишься». В магазинах Степанида Сидоровна не признавала никаких очередей и в нарушение порядка лезла вперед, оповещая всех и каждого, по какому праву она это делает.

Петр Петрович Максименко пытался уразумить и приструнить тещу, внушить ей, что он уже не тот Петька, который слесарил когда-то в депо и паял ей чугунки, и даже не тот, которому подчинялись недавно в Доме культуры кассирша, киномеханик, руководительница хора и музыканты духового оркестра, а совсем, совсем другой человек. Но это совершенно не действовало на Степаниду Сидоровну. Проведя после очередного внушения денек-другой безвыходно за своим забором, Степанида Сидоровна вновь появлялась на базаре и в магазинах и вновь принималась шастать по соседям, преследуя в этом шастанье единственную цель — похвалиться своим достатком и перечислить, какие пополненья произошли в их доме за последние дни. Таким образом, благодаря язычку Степаниды Сидоровны и тому, что она решительно ничего не умела скрывать, многие жители нашего городка доподлинно знали, в какой день и из какого колхоза, где «Межрайколхозстрой» вел работы, в погреб Петра Петровича Максименко поступила бочка квашеной капусты, когда и даже кем доставлен забитый кабанчик, откуда привезена и в количестве скольких мешков картошка, или бочонок меда, или соленые грибки и тому подобное. Хвастаясь своим положением, Степанида Сидоровна непременно упоминала о том, что если ее Петька захочет, так ему «и быка живого на дом представят».

Не ясно ли, что такое поведение Степаниды Сидоровны подрывало авторитет Петра Петровича в глазах горожан и, конечно же, способствовало тому, что он самым чистосердечным образом возненавидел свою тещу. Он ее возненавидел и радовался (так думал Тарас Тарасович), что вскоре его теща, Степанида Сидоровна Перебейкопыто, благополучно отправится к праотцам и навсегда освободит от своего присутствия.

Но, перебрав мысленно отношения Петра Петровича Максименко и его тещи, Тарас Тарасович Редька принялся развивать свою мысль дальше и анализировать свои отношения с Петром Петровичем.