Свадьба в Катманду - [11]

Игорь уже не в первый раз убеждался, что, несмотря на возраст, с памятью у Энгельбаха все в порядке.

…В том году на раскопках в Кок-Янгаке был необычайно трудный сезон. В отрогах Тянь-Шаня стояла немыслимая жара, воды в палаточном городке не хватало, продуктов тоже, почта из Ташкента не доходила. В связи с жарой над главным раскопом натянули брезентовый тент, но от него совсем не стало лучше: в раскопе установилась раскаленная, неподвижная духота.

Горы вокруг не давали прохлады. Изъеденные зимними дождями и ветрами камни крепостной стены нагревались так, что обжигали кожу. Кустики туи и арчи, уходящие вверх по ближнему склону, поникли от суши и почти не отбрасывали тени. Только длиннохвостые серые ящерицы как ни в чем не бывало дремали на камнях. Грелись.

Обливаясь потом, похудевший, почерневший от солнца, Игорь на дне раскопа уже вторую неделю расчищал древнюю настенную фреску. Работа была адова: надо было кисточкой миллиметр за миллиметром снимать высохшую, осыпающуюся землю, но так, чтобы не уронить ни крошки из такого же рыхлого, мягкого и сыпучего красочного слоя. За прошедшие века они уже почти полностью слились — грунт и красочный слой, — так что отделить их можно было лишь при дьявольском терпении. Игорь отвоевывал у этого сыпучего тлена буквально песчинку за песчинкой, обрабатывал, закреплял, и уже можно было любоваться половиной фигуры князя в охряно-желтом камзоле на небесном фоне и прелестной головкой юной пери[5] с завитками волос на висках. Впереди предстояло еще самое главное — защитить фрагмент от всех превратностей погоды и решить его судьбу: оставлять его здесь или вырезать и вывозить в Самарканд, в музей.

— Игорь! — позвали сверху.

Весь приникнув к фреске, он отозвался не сразу.

— Сабашников, Игорь!

Он поднял голову.

— Там тебя девушка спрашивает.

Он почувствовал, как его лицо поневоле растекается в глупой счастливой улыбке, и, отложив кисточку и приглаживая волосы, выскочил по лесенке из раскопа. Перед ним стояла незнакомая девушка лет двадцати, темноволосая, в брючках, с бумажкой в руке.

— Здравствуйте, товарищ Сабашников, — произнесла она, старательно выговаривая русские слова. — Я Дэвика Биджаи из Непала. Я должна проходить практикум. Вот. — Она протянула ему свою бумажку.

«Направляется для прохождения курсовой практики… в качестве… по теме…» — без всякого интереса прочел Игорь.

— Так, ясно. А вы хоть что-нибудь умеете?

— Я… не знаю.

Игорь вгляделся в нее и вдруг узнал:

— Зато я знаю. Танцевать ламбаду вы не умеете.

Это была та самая студентка, что на дискотеке так и не присоединилась к общей «змейке», несмотря на уговоры.

Краска залила все ее круглое, темноглазое, смуглое личико. Девушка отвела взгляд, потом тихо, но твердо сказала:

— Комплексировать… не означает… не уметь.

— Вот как? — рассмеялся Игорь. — Прекрасно. Мы тут тоже иногда устраиваем танцы — вот и посмотрим. Договорились?

Она снова покраснела, опустила голову, кивнула.

— А пока пойдемте со мной.

«Совсем дикая. Дитя Гималаев», — подумал Игорь.

Они спустились в раскоп и подошли к фреске. Оказалось, что Дэвика кое-что знает и закрепитель от лака для ногтей отличает вполне уверенно.

— Ну вот и давайте, действуйте. Я буду счищать, а вы обрабатывайте.

Поначалу Игоря томило желание немедленно отвязаться от нее, сплавить кому-нибудь другому, но уже к концу первого дня «дитя Гималаев» так уверенно держала в своих смуглых детских пальчиках и кисточку, и скребок, и нож, и лопату, что Игорь оставил ее у себя в помощницах.

* * *

А через несколько дней случился завал.

Двое молодых практикантов долго колдовали над сводчатой нишей, заделанной тесаным камнем, пытаясь сквозь узенькую щелку в кладке определить, что она за собой скрывает.

— Может, вскроем?

— Да что ты, нельзя! Не знаешь, что ли? Надо разрешение.

— Да какое тут разрешение! Они на неделю совещание развезут. А тут смотри — вот оно, святилище огнепоклонников. А может, и могильник… Или просто клад времен Александра Македонского!

— Ты думаешь?

— Да тут и думать нечего: приглядись, там же блестит. А что касается разрешения, так мы же все равно первые на эту нишу вышли. Приоритет за нами, понял?

Видимо, «приоритет» прозвучал убедительно.

— Ладно. Давай, знаешь, высадим один камень, чтобы просто посмотреть. Всего один, вот этот, самый маленький…

Два раза, только два раза они успели ковырнуть нишу ломом.

— Эй, что вы делаете? — закричал Игорь, работавший неподалеку вместе с Дэвикой.

И тут ухнуло. Огромный пласт земли, щебня, камней тяжко осел в раскоп, и Игорь едва успел выдернуть из-под него Дэвику. Мгновенно стало темно и невыносимо душно. Их зажало в щели в самом углу раскопа. Сверху оседал грунт. Дэвика тонко вскрикнула. Где-то в стороне стонал один из виновников.

Игорь уперся ногами в подвернувшуюся доску, а руками пытался удержать сползающий на них брезент, одним краем попавший под завал. Дэвика прижалась к нему. Сыпались камни, земля. Пыль забивала глаза, рот. Брезент оседал. Где-то наверху кричали, бегали.

* * *

Сколько времени они стояли так? Над головой лязгали лопаты, доносились голоса, а камни все сыпались, шли на них, и они уже по пояс были погребены, и только небольшое пространство над головой позволяло дышать. Тот парень все стонал рядом.