— Я думала, что ты уже все знаешь. — Эбби глубоко вздохнула. — Мы ведь с тобой без пяти минут родственники. Я дала матери благословение.
— Что дала?
— Благословение или что-то вроде этого! — взорвалась Эбби. — Трудно понять, что ли? По правде говоря, у меня не оставалось выбора. Я по-прежнему не одобряю ее действий. И никогда их не одобрю. Но я сказала ей, что больше не буду бороться. Если не случится какое-нибудь чудо…
— Как благородно с твоей стороны!
В голосе Флинна прозвучали странные интонации, которые она не совсем поняла. И это озадачило ее.
— Ты дала им разрешение. Будто хозяйка поместья, проявившая милость к своим крестьянам. Ну, Эбби, если ты ждешь похвалы, то от меня, ее не дождешься.
— Флинн! Пойми, я, признала неизбежное…
— Да ничего ты не признала, — покачал головой парень. — Неужели сама не понимаешь? Ты снизошла до разрешения на их свадьбу, будто наделена высшей властью и имеешь право распоряжаться их судьбами. И как я предвижу, теперь ты намерена время от времени сидеть с мрачным видом в углу, служа им вечным укором: мол, какой несчастной они тебя сделали. А ты не можешь, Эбби, просто взять и уйти с их пути? Оставь попытки пробудить в них чувство вины и дай им хоть крошечный шанс обрести счастье!
Кровь застучала в ушах девушки от жестокой несправедливости обвинения. Но самое важное: она внезапно поняла, что все это время он манипулировал ею, влиял на ее планы, интриговал и шпионил.
— Наконец-то правда вылезла на поверхность, — горько усмехнулась она. — Ты всегда поощрял этот брак. И пикник был предназначен в основном для меня, верно? Тебе наверняка было известно, что Фрэнк и мать так или иначе собираются приехать сюда. Интересно, а ты этот план придумал вместе с ними?
— Ни одному из них я не сказал ни слова, — вздохнул Флинн и провел рукой по волосам. — Эбби, я с самого начала четко определил свою позицию, помнишь? Они оба взрослые люди, и у меня нет желания вмешиваться в их дела.
— Вот как! И поэтому ты с самого начала саботировал мои планы. Говоришь, нет желания вмешиваться, сохраняешь нейтралитет?! Черта с два, Флинн, не лги мне!
— И не собираюсь. Роль стороннего наблюдателя действительно не по мне. Сначала я почти соглашался с тобой. Наши родители, признаю, представляют собой фантастическую пару. Но ты относилась к ним как к малым детям, которых нужно без конца одергивать и призывать к порядку. И я постепенно начал им сочувствовать. Они, похоже, счастливы — во всяком случае, когда тебя нет рядом. И кто может утверждать, что у них ничего не получится? Кроме того, я вообще всегда на стороне обиженных.
— Конечно, ты всегда на их стороне, — злорадно заметила Эбби. — Потому, что сам Богом обиженный! Самый настоящий неудачник!
И тотчас пожалела о сказанном. Но слова уже вырвались — не воротишь. Брякнуть такое — непростительная жестокость, даже если Флинн и толкнул ее на грубость. Даже если бы Эбби и в самом деле верила в то, что говорила. Так ведь нет, наоборот: она ни секунды не сомневалась в том, что у ее друга, явный талант художника. И если он не достигнет поставленных перед собой целей силой своего искусства, то железная воля и независимость взглядов все равно обязательно приведут его к победе. Живи Флинн Грэйнджер впроголодь в жалкой лачуге, и то психология затравленного неудачника ему не грозит, он просто-напросто не способен видеть мир в черном свете. Парень долго смотрел на нее, потом спрыгнул с дерева и зашагал по поляне в сторону подлеска.
— Флинн! — крикнула Эбби.
Он не мог ее не услышать, но даже не оглянулся и уходил все дальше и дальше.
Внезапно у нее закружилась голова. Она прижалась лицом к шершавой коре ствола и крепко зажмурилась. Не помогло, ей по-прежнему казалось, что все вокруг вертится и расплывается разноцветными пятнами. Лишь царапанье коры о щеку помогало ей сохранять ощущение реальности происходящего и не обращать внимания на болезненную пустоту в груди.
Неважно, кто кого спровоцировал. Но именно она произнесла эти отвратительные слова. Даже хуже чем отвратительные: они еще были к тому же совершенно несправедливыми. Единственное, чего она сумела добиться, так это доказать Флинну, что она и вправду сноб и бессердечная дрянь, какой он и считал ее.
— Но я ведь не такая, — прошептала она. — Ей-Богу, не такая. — Горячие сердитые слезы брызнули из глаз. Флинн даже не попытался понять, как она переживает все происшедшее…
Слезы вскоре сами собой высохли, но тошнотворное чувство пустоты осталось. Его порождала жестокая правда, от которой она была не в силах отмахнуться. Флинн заглянул ей в душу, и он абсолютно прав: она глупая, вздорная девчонка, эгоистичная и лишенная какого-либо обаяния.
Какое горькое и обидное признание! Более того, Эбби оказалась неспособной заметить в себе изъяны, другой осветил темные уголки ее души. Особенно огорчало, что этим другим стал Флинн. Она еще могла бы принять урок от матери. Такого сорта работа — родительское дело. Но со стороны Флинна… так все вывернуть наизнанку… Она чувствовала себя, чуть ли не преданной.
— А я-то, дура, считала, что он хорошо ко мне относится, — шептала она. — Думала, мы с ним друзья. И вдруг на тебе!
