Суздальский варяг. Книга 1. Том 1. - [12]

Роман Святославич, собрав в Тмуторокани наёмное войско из половцев и хазар, двинулся было на дядю Всеволода. Однако что-то не поделил с наёмниками, и во время ссоры был убит ханами.

Брата Романа, Олега, половцы выслали к грекам. А те решили обезопасить себя от ссоры с киевским князем, и сослали мятежного князя на остров Родос.

По сложившемуся ещё с дедовских времен порядку, киевский князь должен был послать на новгородский стол своего старшего сына. Но не мог он оторвать от себя Владимира. Не отдавать же племянникам Чернигов, Смоленск, Владимир-Волынский! Переяславль пока стережёт младший – Ростислав. Но ему всего лишь семнадцатый год идёт – для половцев он пока не грозен. Как быть с новгородцами? Конечно, киевский князь не упустит Новгород из-под своей воли, даже оставляя при себе Владимира и Ростислава. И Всеволод отправляет в Новгород десятилетнего внука Мстислава, с тревогой ожидая сообщений о недовольстве новгородцев.

Но вопреки ожиданиям Всеволода, новгородцы покорно приняли внука киевского князя, не сочли за бесчестие. А кое-кто из мужей увидел в том выгоду: Мстислав зело молод, а потому новгородцам надо потщиться и вскормить его в своих обычаях. К тому же, Мстислав отпрыск кровей византийских императоров, а отец его, конечно же, унаследует киевский стол.

А пока Владимир Мономах по воле отца устанавливает ряд то в Волынской земле, то в Смоленской. В Чернигове появляется редко и на краткое время. Вот и теперь он гонится за строптивым Всеславом, князем полоцким. Походя, пришлось спалить Минск, уничтожая всё живое в округе.

До ростовских ли чаяний сейчас князьям? Рязань, Муром, Ростов – места дикие, половцы туда не ходят. Живут там славяне в мире с кривичами, вятичами, с мерей, не горит же у них земля под ногами, подождут вмале, придёт и к ним княжья милость.

А на юге жертвам усобиц не видно конца. Православные тщетно ищут духовную опору. Казалось, наступили времена полной потери надежд на мир и спокойствие. Неуютно русичу на своей земле.

На изломе судеб у людей появляется страстное желание найти приют в Церкви. Человек чаще задумывается о сути бытия. Первая заступница – Пресвятая Богородица. Она, как мать, поймёт каждого неприкаянного. Христос – он высший Судия, он строг, он за всё спросит. Величие Церкви в такие времена вырастает, как на дрожжах.

Вот и в Ростовской земле владыка Исайя чуть ли не святой. К нему, как к верховному судье, идут все со своими болями и надеждами (а идти-то больше не к кому). Владыка Исайя понимает, какой островок зыбкого спокойствия находится в его духовной власти, и всеми силами окормляет паству. Он уж и сам не понимает, кто он: то ли архиерей, то ли князь в рясе. Но несёт свой крест, лишь бы Ростовская земля сохраняла покой. Потому князь Всеволод спокоен за ростовцев.

А вот в Южной Руси тревожнее. Ярославова Правда оказалась нужной лишь её создателю. Уже дети его начали писать свою Правду, расчленяя Русь на уделы. Труднее стало архиереям призывать князей Руси к братней любви.

Замысел Ивана упёрся в глухую стену тупого непонимания ростовских мужей. Такого всеобщего невегласия Кучка не ожидал. Первый разговор с вятшими мужами закончился полным провалом. Слава Богу, что не осмеяли. Давно не было так тяжко на душе. В ушах всё ещё звучал ехидный голосок боярина Мирона: «Пошто шитый золотом княжой клобук на себя примеряешь?» Вот как восприняли бояре его благие помыслы!

В свои тридцать пять лет Иван убедился (не без влияния блаженной памяти отца) в том, что успех в жизни приобретается не в сомнениях и поисках неуловимой истины, а решимостью. Однажды, всё осмыслив, явить волю и действовать, ломая все преграды. И никаких благоумий, мешающих деловым, напористым, преуспевающим мужам.

Бута уже не перечил упорству Ивана. С благословения владыки, созвал ещё раз лепших мужей на думу. На сей раз пригласили и наиболее богатых купцов. Самостоятельными купцы были лишь в своём деле: купипродай, но товар-то весь в кладовницах бояр. Некоторые купцы, что побойчее, посноровистее, скупали коекакие клочки земли, но то была мелочь. Разве на выти какого-нибудь смерда-отчинника разживёшься? То ли дело – боярские угодья! Там и жито, там и борти, там и звериный промысел, там и рыбные припасы, чего там только нет! Вот взять хотя бы Кучку…

Настороженно устремив взгляды на тысяцкого, приглашённые перешёптывались: «Что ещё надумали наши мужи передние? Ужель опять будут склонять на общее дело потщиться?»

– Мужи лепшие, люди житьи, – Бута окинул взглядом сидящих по лавкам бояр, купцов, – конца усобицам княжьим не видно. Мы с вами уже и забыли, когда Ростов величали Великим. Долго ли нечестие нам терпеть? Полетные подати наши идут не на устроенье земли нашей, а на кровавые княжьи распри. Князья о нас, грешных, вспоминают, лишь, когда подать собирать надо, а до чади ростовской им дела нет. Так что же, и далее будем жить в неведении и ждать милости княжьей, али сами о себе подумаем?

Бута вглядывался в мужей, ища поддержки, но видел лишь недоумение в их лицах. Только Кучка острым прищуром оглядывал кондовые бородатые лики.

– В чём потщание являть надобно? – робко донеслось из дальнего угла.