Суздаль - [32]

Столица Московского государства была объята стрелецкими волнениями. В Титовом стрелецком полку уже на третий день после бунта рассуждали о том, чтобы подать челобитную, чтобы власти и патриарх открыто дали ответ о причинах их ненависти к старым книгам и обрядам. Челобитную властям весьма искусно составил инок Сергий из Олонецкого края; выслушав ее, стрельцы решили: "Подобает, братия, постоять за старую веру и кровь свою пролить за Христа-света; за тленное было головы свои положили, за Христа-света отчего не умереть!".

Никогда — ни раньше, ни позже — приверженцы старой веры не имели такого влияния и не получали такой, казалось бы, совершенно невероятной возможности — придти в царские палаты и в присутствии правительницы Софьи вступить в спор с патриархом. По совету князя Хованского (начальника Стрелецкого приказа) для участия в предстоящих прениях и был приглашен известный своим ораторским искусством суздальский священник Никита, который вошел в историю с именем Пустосвят. Старообрядцы признавали Никиту "столпом правоверия", церковные иерархи — "грубым, вредным и невежественным расколоучителем" (отсюда и значение его прозвища).

Прения о вере были назначены на 5 июля 1682 года, и проходить они должны были в Грановитой палате Московского Кремля. Дерзновенное поведение Никиты Пустосвята некоторые историки объясняют его желанием искупить грех вынужденного отступничества. Приверженцы старины с самого начала стремились придать событию значение сакральное, с эсхатологическим подтекстом. Должен был состояться не схоластический диспут[25], а подобие состязания святого пророка Илии со жрецами Ваала при горе Кармил, но старообрядцы старались просто "выкрикнуть свою правду".

Когда старообрядческие отцы вошли в Грановитую палату, патриарх Иоаким обратился к ним так: "Зачем пришли в царские палаты и чего требуете от нас?" — "Мы пришли к царям-государям, — ответил Никита, — побить челом о исправлении православной веры, чтоб дали нам свое праведное рассмотрение с вами, новыми законодавцами, и чтобы церкви Божии были в мире и согласии". На это патриарх ответил, что Никита и его товарищи не имеют права исправлять церковные дела, так как они еще "грамматического разума не коснулись". И Никита гордо возразил: "Мы пришли не о грамматике с тобою говорить, а о церковных догматах!". А догматы в "Челобитной" касались, в частности, следующих вопросов:

"Нынешние архиереи и патриархи по своему плотскому небрежению, весь церковный чин и устав, что содержит Божия Церковь, изменили и книги перепечатали не по преданию Св. Отцев и всю Христову веру превратили на свой разум: зачем архиереи при осенении берут крест в левую руку, а свечу — в правую;

— В новых книгах написано: "Господи Иисусе Христе, Боже наш!", а в старых — "Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас!";

— В новых книгах Богородица названа "благодатная", а надо, как в старых написано: "Богородица Дево, радуйся обрадованная Мария";

— В новых книгах в херувимской написано "трисвятую песнь припевающе", а надо "приносяще";

— В старых — "и во веки веком", а в новых — "и во веки веков"".

На эти и другие претензии старообрядцев попытался ответить холмогорский епископ Афанасий[26]: "Какие вы видите здесь искажения?" — "Не то написано, что в старых книгах. В священных правилах сказано, "Аще кто прибавит или убавит, да будет проклят". — "И мы сие правило почитаем, но должно его разуметь: проклятию подлежит тот, кто сделает прибавление или убавление в догмате веры, а не исправление в словах, не касающееся силы веры. Литургию св. апостола Иакова сократил св. Василий Великий, а литургию св. Василия — св. Иоанн Златоуст… Достойно благословения, если изменение в словах, неточно переведенных, сделано лучше, только бы сила их нигде не была повреждена".

Однако его возражения и высокомерные возражения других еще больше оскорбили челобитчиков, и Никита Пустосвят бросился на епископа Афанасия с поднятой рукой: "Что ты, нога, выше головы ставишься? Я не с тобою говорю, а с патриархом". По утверждению некоторых историков, он ударил святителя массивным крестом и даже "бил и терзал".

Все это было на руку властолюбивой царевне Софье, которая воскликнула: "Видите ли, что Никита делает? В наших глазах архиерея бьет, а без нас и подавно бы убил… Неужели вы, верные слуги нашего деда, отца и брата, в единомыслии с раскольниками? Вы и нашими верными слугами зоветесь: зачем же таким невеждам попускаете?" — "Нет, государыня, он не бил, а только малость рукою отвел, да не велел ему прежде патриарха говорить", — попытались было возразить раскольники.

Никите Пустосвяту удалось зачитать свою "Челобитную", не встретив возражений по существу, и старообрядцы выходили с диспута с радостными восклицаниями: "Победихом, посрамихом всех архиереев!". Эти крики подхватили их единомышленники, и несметная толпа, среди которой было и сто стрельцов, назначенных князем Хованским охранять старцев-раскольников, огласила воздух. Все двинулись к Лобному месту, где раскольника сказали народу: "Отныне цари повелели утвердить единую истинную старую веру, так как убедились в ереси Никонова учения". С Красной площади они отправились на Таганку, где повторили те же слова, а оттуда — в Титов приказ, чтобы совершить благодарственный молебен в церкви Спаса-на-Чигасах.