Суюнчи - [5]

— В город надо поехать, — предложил Халмат, — все хорошие девушки там. Вот, например, есть одна, каждый вечер по телевизору говорит. Сама такая глазастая, пухленькая.

— Диктор, что ли?

— Ну. Я сам слышал, как она однажды расхваливала деревню. Ты бы посмотрела, как у нее горели глаза — сразу видно, бедняжка только и мечтает в деревне жить. А если она увидит нашего Абдуллу, сразу с ума сойдет. Это точно!

— Ладно, — перебила Анзират, — я сама знаю, к кому пойти!

Шарапат подходила к дому, когда ее нагнал муж.

— Передай маме и сама учти: я против женитьбы Абдуллы.

— И не подумаю, — раздраженно бросила Шарапат. — Если против, можешь я не заходить в дом.

— Подожди, выслушай меня сначала!

— Ну?

— Если Абдуллу поженим, что будет с футбольной командой, а?

— Меня это не интересует!

— Я хочу прославить семью! Нашу семью! Неужели это не понятно?

— Не морочь мне голову! — отрезала Шарапат. — Не нужна мне никакая слава.

— Может быть, тебе и не нужна. Но я не хочу из-за вас умереть никем не замеченным, — разозлился Шермат. — Что за жизнь? Каждый день одно и то же: «Шермат, траву косить надо! Шермат, баранов пригони! Шермат, дети дерутся!». С моими способностями другой давно министром бы стал. А что смеешься? Вот сын Тура-палвана, говорят, большим начальником в городе, сидит у себя в кабинете, по телефону разговаривает, а секретарша ему зеленый чай заваривает. И, бедная, представить себе не может, что ее начальник когда-то ходил за мной, умолял, чтобы я ему задачу по арифметике дал списать.

— Хорошо, когда станешь министром, тогда придешь, — съязвила Шарапат и хотела закрыть перед ним дверь.

— Подожди, ты что, гонишь меня?

— Гоню.

— И ты тоже на стороне матери, да?

— Да.

— А еще жена называется! — выпалил с обидой Шермат. — Ты же должна всегда на стороне мужа стоять. Как, например, японки. Муж у них всегда прав. Они боготворят мужей, никогда им не возражают.

— Вот и женись на своей японке, — с обидой сказала Шарапат.

— Возьму и женюсь!

— Женись, женись!

— И женюсь!

— Убирайся! Чтобы ноги твоей здесь не было! — не выдержала Шарапат. Она с силой оттолкнула его и захлопнула дверь. Шермат не успел увернуться и упал. Шляпа отлетела в сторону.

— Еще говорят равноправие, равноправие! А когда женщины физическую силу применяют, этого не замечают! — обиженно ворчал Шермат, сидя на земле.

Турсунбай, стоя в сторонке, наблюдал эту сцену. Он недовольно отвернулся.

Шермат заметил его:

— Турсунбай! Где моя шляпа? Турсунбай, подай ее!

— Пусть твоя японка подаст, — буркнул Турсунбай.

Шермат медленно встал, подобрал шляпу, надвинул ее низко на лоб и понуро пошел прочь.

…Он поднялся на холм. Печальным взглядом окинул родное селение, что раскинулось внизу. Постоял немного. Потом резко развернулся и быстро зашагал в сторону гор. Он шел по бездорожью, напрямик. Шел куда глаза глядят.

Придерживаясь дистанции и стараясь остаться незамеченным, за отцом плелся Турсунбай.

Анзират, заложив руки за спину, взад-вперед ходила по двору. Появился Абдулла.

— Ну что? — нетерпеливо спросила Анзират.

— Ни папы, ни Турсунбая нигде нет, — ответил Абдулла.

— Сколько дней прошло, как они исчезли? — уточнила Анзират у невестки.

— Три дня уже… — всхлипнула та.

— Странно. Куда они могли деться? В милицию заявить, что ли?

— Бесполезно. Все равно не найдут! — уверенно сказал маленький Нурилла.

— Почему так говоришь?

— Папа же на японке хотел жениться. Наверно, они в Японию уехали. Он сам так сказал, когда с мамой ругался.

Анзират посмотрела на Шарапат. Та сидела, опустив голову, и беззвучно плакала.

— Этого еще не хватало! — вспыхнула старуха. Она молча прошла по двору, потом подошла к невестке: — Не плачь. Никуда он не денется. У нас границы крепкие.

Анзират, Мастан и Халмат сидели за дастарханом и чинно разговаривали с хозяйкой дома.

— Да у меня внучек много, одна красивее другой, — хвасталась старуха Бахри.

— Ты сначала покажи их нам, — сказала Анзират.

— Пожалуйста! — Бахри выглянула в открытое окно и крикнула: — Салима!

— Что, бабушка?

— Принеси чай!

— Хорошо, бабушка.

— Такая умная, такая послушная, — хвалила Бахри внучку.

Пока Салима поднималась с чайником по лестнице, сваты внимательно разглядывали ее.

Салима подошла, вежливо поздоровалась:

— Салям-алейкум!

— Валейкум-салям! — ответила Анзират, не сводя с нее глаз.

Салима поставила чайник на стол и ушла.

— Сколько классов образования? — спросила Анзират у Бахри.

— Институт кончает! — ответила та с гордостью.

— Не девушка, а цветок! — поцокал языком Халмат.

— И образованная… — начала было Мастан, но, увидев недовольный взгляд Анзират, замолкла на полуслове.

Анзират же долго молчала, потом велела:

— Позови другую.

— Большой калым не прошу… — заискивающе проговорила Бахри.

Анзират отрицательно покачала головой.

— Позови другую.

Бахри выглянула в окно, позвала:

— Халима!

— Что, бабушка?

— Принеси чай!

— Хорошо, бабушка.

— Такая умная, такая послушная, — хвалила Бахри и вторую внучку.

Анзират, гордая и непреклонная, долго смотрела на вошедшую Халиму, знаком отпустила ее и спросила:

— Какое у нее образование?

— На первом курсе института занимается, — ответила Бахри.

— Позови другую.

— Неужели плоха? — недоумевала Бахри.