Суворов - [42]
Добрые вести пришли с Темрюка и Тамани, где соратники Суворова приводили к присяге едичкулов, сильно претерпевших от турецкого наместника (каймакана). 22 июля Суворов рапортовал Потемкину: «Сколько теперь есть присяг с прошениями, те подношу на благоволение Вашей Светлости. Остальные по Темрюку и Таману с окрестностями еще мне не досланы. Г[осподин] Генерал-Майор Елагин благоразумно начал, благоразумно и кончил. Приставом у него майор Полторацкий. Жаль только, что турецкий Гасан Гаджи каймакан его страну не столько что своему монарху в подданство приводил, сколько безчеловечно опустошил, и он ныне печется, елико можно, о собрании разсеянных».
К рапорту генерал-поручик приложил список из двенадцати фамилий своих помощников, заслуживающих награждения. Среди тех, кого Александр Васильевич считал достойными ордена Святого Владимира 4-й степени, упомянут секунд-майор Казанского пехотного полка Иван Сырохнев, который «по отряду моему во время волнования некоторых между едичку-лами успешно и благоразумно с преподанием похвальных уверений довел к точнейшему исполнению воли Монаршей». Это имя нам еще встретится.
Пятого августа Потемкин донес Екатерине о новом успехе — подписании в Георгиевской крепости российско-грузинского договора о принятии Картли-Кахетинского царства под протекторат России: «Матушка Государыня. Вот, моя кормилица, и грузинские дела приведены к концу. Какой государь составил толь блестящую эпоху, как Вы. Не один тут блеск. Польза еще большая. Земли, на которые Александр и Помпеи, так сказать, лишь поглядели, те Вы привязали к скипетру российскому; а таврический Херсон — источник нашего христианства, а потому и людскости, уже в объятиях своей дщери. Тут есть что-то мистическое. Род татарский — тиран России некогда, а в недавних времянах стократный разоритель, коего силу подсек царь Иван Васильевич. Вы же истребили корень. Границы теперешние обещают покой России, зависть Европе и страх Порте Оттоманской».
Потемкин еще не знал, что на Кубани вспыхнул мятеж ногайцев. Сначала «учинились непослушными» 15 тысяч казанов Едичкульской орды.
«Сей день есть наинеудовольственнейший, а сия минута всех горше», — писал Суворов Иловайскому 9 июля из Ейского укрепления, прося его прислать казачьи полки и быть наготове. Донские атаманы настаивали на Закубанской экспедиции. Генерал-поручик был против. 16 июля он ответил:
«Право, почтенный брат, под секретом скажу, что сей осени нет у меня охоты за Кубань — и сам не знаю от чего… Да, истинно можно устать. Полно бы и того, коли б изволил Господь Бог и благословил препровождение наших новых друзей на их старину. У Матушки бы прибавилось очень много подданных, и надобно бы их благоразумно учредить. Тем бы хоть и всю нашу кампанию кончить.
Выходцы от черкес объявляют, что они боятца нашего наступления, и более таких, кои крепко оборонятца хотят, также думают просить помощи турецкой, кою щитают тысяч до пятнадцати, а я в выгрузке их одною целой и десяти не щитаю. Впрочем, сколько знаю, то турки ныне спокойны».
Подготовка к переселению ногайских орд на места их древних кочевий, в приволжские и уральские степи, с целью оторвать степняков от турецкого влияния и обезопасить земли Войска Донского шла полным ходом. Неготовность Порты к войне была столь очевидна, что Потемкин в конце июля послал приказ отложить переселение на будущий год. Но приказ опоздал.
Суворову казалось, что всё обошлось. Он даже просил Иловайского не тревожить и жаловать «наших любезных братцев, добрых молодцев», которые, кроме «4000 казанов, приклоненных к разврату… жнут теперь хлебец и собираются на Уральскую степь в неблизкий поход, что, уповая на Всевышнего, дней чрез десять начатца может».
В конце июля огромные толпы кочевников двигались по берегам реки Ей. Тысячи кибиток, гурты скота, табуны лошадей в тучах пыли переправлялись через реку и поворачивали на восток. Их сопровождали небольшие воинские команды и казачьи отряды. Вдоль левого берега реки тянулась цепь сторожевых постов, прикрывавших броды. Южнее в трех летучих корпусах были сосредоточены основные силы суворовских войск.
Незадолго до начала перекочевки был раскрыт заговор влиятельного джамбайлукского владетеля Тав-Султана. Давний враг России был арестован и содержался под присмотром неподалеку от Ейского укрепления. Оставшиеся на воле предводители джамбайлуков возглавили мятеж, начавшийся 30 июля.
Масло в огонь подливал Шагин-Гирей. Обманув бдительность русских приставов, он вместо Херсона, где его ждал Потемкин, перебрался на Тамань и оттуда рассылал письма, в которых давал понять бывшим подданным, что не окончательно отказался от власти.
Приказ Потемкина о приостановке перекочевки Суворов получил 2 августа одновременно с известием «о весьма сильных бунтах». «Я сию минуту выступаю, — уведомил он атамана донцов Иловайского. — Бога ради, елико можно, Ваше Превосходительство, поспешайте с толикими людьми, сколько ныне при Вас в собрании есть, к Кагальницкой мельнице войска подкрепить и оные спасти».
Мятежники внезапно напали на охранение и перебили его большую часть. Уйти удалось лишь казакам. В междоусобной схватке пострадали и мирные ногайцы, многие из которых погибли. Видный предводитель джамбайлуков и старинный приятель Суворова Муса-бей, один из инициаторов перекочевки, был тяжело ранен. Поднялись все орды. Кочевники поворачивали на юг, прорывались через Ею, устремляясь к Кубани — границе с турецкими владениями. Повсюду шли ожесточенные схватки.
С середины XIX в. зародилась версия о Г. А. Потемкине как о «завистливом временщике», «бездарном военачальнике», который мешал своему подчиненному А. В. Суворову победоносно закончить войну 1787—1791 гг., утвердившую Россию в положении черноморской державы. На основании обширного документального материала, в том числе новых архивных документов, в книге опровергается эта легенда, показана истинная роль этою выдающегося государственного и военного деятеля России, восстанавливается правда об отношениях этих исторических личностей нашей страны, рука об руку трудившихся на благо Родины.
Встречи с произведениями подлинного искусства никогда не бывают скоропроходящими: все, что написано настоящим художником, приковывает наше воображение, мы удивляемся широте познаний писателя, глубине его понимания жизни.П. И. Мельников-Печерский принадлежит к числу таких писателей. В главных его произведениях господствует своеобразный тон простодушной непосредственности, заставляющий читателя самого догадываться о том, что же он хотел сказать, заставляющий думать и переживать.Мельников П. И. (Андрей Печерский)Полное собранiе сочинений.
Воспоминания участника обороны Зимнего дворца от большевиков во время октябрьского переворота 1917 г.
Михаил Александрович Бакунин — одна из самых сложных и противоречивых фигур русского и европейского революционного движения…В книге представлены иллюстрации.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.