Меня интересует другое. Во–первых, то, насколько же больно общество, если оно, глядя на лик Белковского, может во что–то верить, с какой–то степенью серьёзности к чему–то тут относиться. Он сам к себе так не относится… Что же это за болезнь–то? Вообще – и в русском националистическом движении, от степени здоровья которого очень многое зависит. Там же безумно сложные клубочки сейчас формируются, очень больные. Это первое.
И второе. Мне ясно как божий день, что Белковский – это малюсенький элементик, не изымаемый из системы диалога между шантажируемой силовой элитой («Не подавляйте оранжевый вариант») и оранжевой улицей.
И вот здесь я хотел бы обсудить одну по–настоящему серьёзную тему, касающуюся не столько Белковского, сколько основных и самых принципиальных моментов в том, что можно назвать политической и социальной теорией одновременно. Причём, поскольку момент очень острый, то речь, конечно, идёт об актуальной теории. О теории, имеющей немедленное практическое применение.
К этому я сейчас и намерен перейти.