Суть времени # 08 - [8]

До человеческого был род. Род строил себя в соответствии с неким родоначальником. Например, в Библии существует род Авраама, праотец – Авраам. Если смотреть по той же Библии, то есть ещё более мелкая единица – колено. Колено Иакова. Это существенный элемент внутри рода. Но род в целом (или колено) существовал отнюдь не только в кочевых племенах, начинавших строительство государства Израиль. В той же Шотландии до сих пор есть род МакГрегоров или какие-то ещё другие роды. Они существуют, как следы тех видов человеческого существования, которое было давным-давно. В России есть замечательное выражение: "А какого ты роду-племени?"

Племя – это уже следующий момент. Это уже более крупная единица, чем род, ибо для того, чтобы племя сформировалось, нужны организованные определённым образом обмены невестами между разными родами. Вот в этом роду есть жених, а в том роду есть невеста. И они должны каким-то институализированным образом, ритуальным образом обмениваться друг с другом. Тогда возникает племя как более сильная единица.

За племенем есть единица – народность, которая есть совокупность племён. Если классическим родам (кочевым или некочевым, неважно) до возникновения мировых религий свойственны простейшие формы религий, очень часто отдающие шаманизмом или чем-нибудь другим, если племена уже имеют более разветвлённые, но примитивные типы язычества, то народность – это такой олимпийский пантеон, в котором возникает центральный бог, свой Зевс, вокруг которого боги отдельных племён и родов образуют группу по некоей соподчинённости. Если вглядеться во всех этих олимпийских богов, то ты видишь, что когда-то они были богами отдельных племён на той территории, на которой племена теперь объединились в народность.

Когда из народности возникает народ? В каком-то стихотворении, строчки которого случайно запали мне в голову, было сказано: "И в великий народ превращается племя". И в великий народ превращается племя.

Тогда возникает большая религиозная форма, монотеистическая, и тогда возникают народы. Не французская народность или не народности и племена, населяющие территорию Ближнего Востока, а возникает народ как единство веры и народности. Народность обретает веру. Большую веру. И превращается в народ.

Я говорил в ходе передач "Суд времени": "Государство – это средство, с помощью которого народ длит и развивает своё историческое предназначение". Возникает историческое предназначение. Исторически, прошу прощения за тавтологию, оно возникает только вместе с большой монотеистической верой, вместе с историей, в которой возникает некая направленность (не цикличность, а направленность) времени. Вместе со всем этим возникает народ – очень высокая форма общности.

А потом эта форма общности начинает рушиться.

Как она рушится? Народ объединён единой верой. Да, француз – это католик. Но потом появляются гугеноты. И гугеноту непонятно, почему король, суверен, на его территории может быть такой священной фигурой, если его помазали (не важно в Реймсе или где-то ещё)? Его кто помазал? Папа Римский? А кто такой Папа Римский? Это сатана… Вместе с религиозной войной начинает расшатываться народная религиозная идентичность.

А кроме этого, возникает ещё более страшный и странный момент – светские люди. Светские. И эти светские люди, они ни в Папу не верят, ни в Лютера. Ни в того, ни в другого. Ну, не верят и всё тут! И что тогда с ними делать? Они вроде на французском языке разговаривают, ходят по одной земле и налоги платят, а в Бога не верят. Пока это единицы, их можно сжечь на костре инквизиции. Потом их становится всё больше и больше. Уже инквизиция захлёбывается… А потом оказывается, что их, неверующих-то, светских, уже чуть ли не больше, чем верующих. И они в таких вполне "продвинутых" слоях общества, как сейчас бы сказали, среди городского населения. Что с ними делать?

Как заново это всё объединять? Традиционное общество рушится. Рушатся все его скрепы. А люди хотят сохранить общность и государство. И что тогда они изобретают? Они изобретают новую, очень мощную и в чём-то неслыханную по отношению ко всем предыдущим общность под названием "нация".

Нация – это не народ. Нация – это как бы "народ минус вера". Это – идентичность, уже не построенная на вере. А на чём же она тогда строится? Нация – это как бы "народ минус традиция". Пушкин писал: "Привычка – душа держав". Да? Нет привычки как души державы, а что же есть? Возникает новый регулятор в нации. Этим регулятором является писанный, строгий закон. Возникает новая идентичность. Она уже не апеллирует к вере. Она апеллирует к истории, культуре, языку, гражданству и "священным камням прошлого" – этосу. И она говорит, что она апеллирует только к этому.

А в этот момент, поскольку народ как форма трещит по швам, всё летит в обратном направлении: на месте народа появляются народности, а на месте народностей появляются племена. Всё летит чуть не к родовой структуре. Государства распадаются.

Аббат Сийес, обращаясь к Конвенту (или еще к французскому Законодательному Собранию, по-моему, это был 1789 год), говорил: "Не пора ли нам прогнать этих чёртовых франков с нашей земли? Мы галлы, мы не германское племя – мы великие кельты, галлы. А нас оседлали эти чёртовы франки. Так давайте изгоним франков!". Он имел в виду Марию Антуанетту, её род королевский. Но никогда впоследствии французский Конвент не санкционирует подобного рода речи, потому что обращение "галлы", "франки" – это обращение уже к племенам.