Суть времени # 01 - [9]

У меня есть хороший друг, который очень верно и вопреки всем тяготам и лишениям служил в армии, дослужился до высокой должности, работал в Генеральном штабе, жил в арендуемой коммунальной квартире. И, наконец, озверев от всего этого, а также от того, что ни его способности (а он оказался кандидатом наук, окончил аспирантуру и защитился на философском факультете МГУ, перед этим кончал разного рода ВУЗы, писал книги совсем неглупые), что не только он не может это всё реализовать, но он не может даже просто честно служить — по причинам, всем понятным. Он ушёл в крупную, очень крупную бизнес-группу и получил очень высокую зарплату, которую, будучи человеком, правильно организованным и экономным, большей частью собирал. И, наконец, накопив, купил себе двухкомнатную квартиру и вместе с женой страшно обрадовался.

У них двое детей. Через какое-то время сын его привёл в эту квартиру жену, а дочь привела мужа, родились дети, возникла двухкомнатная квартира на три семьи. Другу надо купить две квартиры, пусть дешёвые, — для сына и для дочери. Это сумма, превышающая полмиллиона долларов, которую этот друг уже никогда не получит.

Значит, оказалось, что проиграло не 90 % населения, а 95 %, а, возможно, и больше. Непонятно, где группа, которая по чечевичной похлёбке выиграла? Она очень мала.

Любая революция для того, чтобы сделать реставрацию необратимой, осуществляет очень простые вещи. Она что-нибудь такое даёт народу, что потом народ назад не отдаст. Великая французская революция дала землю крестьянам и Наполеоновский кодекс, т. е. какие-то права, сломавшие сословные перегородки. И кто потом ни приходил после того, как Наполеона отправили на Эльбу, а потом на Святую Елену, какие бы это ни были реставрационные силы, они это уже назад вернуть не могли. Потому что они понимали, что народ это не отдаст никогда.

Революция 1917 года тоже что-то дала и каким-то образом закрыла дверь реставрации. Я хочу спросить: что, даже в плане чечевичной похлёбки, дала данная социальная трансформация? Вот что?.. Говорят, что она дала право ездить за рубеж. Кому?.. На передаче «Суд времени» выступала учительница, которую мы пригласили из Томска. Она получает 8000 рублей. Восемь тысяч! Она не сможет съездить даже из Томска в Омск. Мы в Москву её приглашали на свои деньги потому, что она не могла за это заплатить, для неё это как сон был, как абсолютно фантастическая возможность. Она может поехать за границу? В Париж? В Лувр? Вы не смешите людей! Про кого вы говорите? Про себя? «О чем может порядочный человек говорить с наибольшим удовольствием? О себе!»

Так сколько таких? Я могу ездить по миру, как угодно, и я езжу по миру, как угодно, но я принадлежу к 3 % своих сограждан или какому-то другому количеству процентов, которые никоим образом не могут говорить от лица других. Что ещё получили эти люди? Что? Открытую социальную перспективу? Какую? Что получили учёные, инженеры, педагоги, то есть группы, которые в любой стране мира, включая Египет и чуть ли не Анголу, всё равно живут лучше остальных сограждан? Они получили счастье, эти группы, которые сами волокли на себе всю эту перестройку? Они получили «счастье» жить хуже других! Заведомо хуже! И они знают про это. Удар был нанесён по ним.

И после этого мы говорим о модернизации? Мы будем создавать отдельные точки, твёрдо зная, что мы недофинансировали науку, образование, инженерный комплекс раз в 10–12? О чём мы говорим?.. О каких приобретениях? Для кого?.. Для людей, которые раньше хоть по стране могли ездить, а теперь из Томска в Москву не могут приехать? Для кого?..

Люди это постепенно осознают. Это осознание рождает недовольство. Очень мягкое, вялое, беспомощное, но массовое! Это недовольство носит сугубо социальный характер. Оно связанно с тем, что ясно, что взамен советского X получили меньше, а получат ещё меньше, чем было. И теперь становится ясно то, что в принципе надо было бы обсудить научно, но когда-нибудь в другой раз. Что такое общественные фонды потребления? Сколько же реально из общественных фондов потребления получал советский человек? Мои расчёты могут быть неточными, и я знаю, что многих они приведут в глубокое возмущение, но я-то считаю, что советский человек из общественных фондов потребления получал, переводя на современные деньги, не меньше 3000 долларов в месяц. Можно обойтись без общественных фондов? В каком-то смысле можно. Ну, тогда отдайте этот минимум, а не выдумывайте какой-то фантастический прожиточный минимум, очень напоминающий цифры из Освенцима. Какие-то там 5000 рублей, на которые должны жить люди. И что они должны есть, как они должны воспроизводиться, каким образом они должны оплачивать расходы — непонятно.

Общественные фонды потребления — это и был социализм. Реальный, живой, грубый и неловкий, но он был. Советское предприятие, о котором много говорили, и которое хаяли, как только могли, оно ведь было не только предприятием. Там были профилактории, санатории, пионерлагеря, какие-нибудь подшефные совхозы, там строилось жильё, там происходила масса всего. Это был очень сложный социальный организм, но мы же его не обсудили. Как только его уничтожали! Этот организм сопротивлялся все 90-е годы. Все 90-е годы красные директора, которые уже встали на путь приватизации, больше всего боялись за социалку. «Социалка, социалка, социалка!» — любой ценой пытались её сохранить. Как только это исчезло — о чём говорит бюджет? Бюджет ни о чём не говорит.