Суть доказательств - [73]

— Где-то я его уже видела.

— Кого? Джона?

— Нет-нет. С сенатором мы встречались и раньше. Его сына, Скотта. Лицо показалось очень знакомым.

Этридж пожал плечами:

— По телевизору. — Он мельком взглянул на часы. — Скотт Партин — актер. По крайней мере, пытается таковым стать. По-моему, сыграл пару ролей в каких-то сериалах.

— О боже… — прошептала я.

— Может быть, даже снялся в двух-трех фильмах. Побывал в Калифорнии, сейчас живет в Нью-Йорке.

— Нет!

Этридж опустил чашку и с беспокойством посмотрел на меня.

— Как он мог узнать, что мы здесь встречаемся? — спросила я, понизив голос.

Память не подвела: я прокрутила эпизод с обедом в «Галлаксере» и вспомнила. Одинокий молодой человек, лениво потягивавший пиво за столиком в углу зала.

— Понятия не имею, Кей. — Глаза Этриджа озорно блеснули. — Но, откровенно говоря, не удивлен. Молодой Партин уже несколько дней следует за мной как тень.

— Это ведь не твой контакт из Министерства юстиции…

— Упаси господи. — Прокурор покачал головой.

— Спарачино?

— Не исключаю такой возможности. По крайней мере, это объяснимо, не так ли, Кей?

— Объяснимо? Но зачем ему преследовать тебя?

Этридж проверил счет.

— Чтобы знать, что происходит. Шпионить. Запугивать. — Он поднял голову. — Выбор за тобой, Кей.

Скотт Партин, как мне показалось, принадлежал к той породе немногословных и уверенных в себе молодых людей, которые производят впечатление одним своим угрюмым великолепием. В «Галлаксере» он читал «Нью-Йорк таймс» и с хмурым видом пил пиво. Если я и заметила его, то лишь потому, что такие красавчики, как и роскошные букеты цветов, невольно притягивают к себе всеобщее внимание.

Спускаясь с Марино на первый этаж нашего здания, я вдруг почувствовала, что должна поделиться с ним своим открытием.

— Ошибиться я не могла. Это точно был он. Сидел через два столика от нас в «Галлаксере».

— Один? Никого больше?

— Совершенно один. Читал газету, пил пиво. По-моему, ничего не ел, но точно не помню.

Мы вошли в архив, встретивший нас запахом картона и пыли.

Еще одна ложь. Получалось, что Марк врал мне едва ли не на каждом шагу. Он сказал, что Спарачино не знал о моем приезде в Нью-Йорк, а встреча в ресторане произошла по нелепой случайности. Присутствие молодого Партина в «Галлаксере» могло означать только одно: его направили туда следить за мной, а раз так, то Спарачино наверняка знал, что я буду там с Марком.

— Ну, это еще как посмотреть, — заметил Марино, пробираясь между заставленными пыльными коробками стеллажами. — Жизнь в Большом Яблоке[17] недешевая, и можно предположить, что юный Партин подрабатывает, выполняя кое-какие поручения Спарачино. Его могли послать следить не за тобой, а за Марком. Вспомни, именно Спарачино порекомендовал Марку тот ресторан. По крайней мере, так сказал тебе сам Марк. Итак, Спарачино имел основания предполагать, что в тот вечер Марк будет обедать в «Галлаксере». Он приказывает Партину отправиться туда и выяснить, с кем встречается Марк. Партин идет, садится за столик, пьет пиво, и тут появляетесь вы. Он выходит, звонит своему шефу и сообщает последнюю информацию. Есть контакт! В следующий момент в зал входит сам Спарачино.

Как бы мне хотелось в это верить!

— Имей в виду, это всего лишь предположение, — добавил Марино.

Хотелось, но не верилось. Снова и снова я повторяла себе, что правда состоит в другом: Марк предал меня, и он не адвокат, а преступник, отсидевший срок в тюрьме.

— Учитывать надо все возможности.

— Конечно, — пробормотала я.

Пройдя по узкому полутемному коридору, мы остановились перед тяжелой металлической дверью. За ней находился стеклянный тир, где специалисты-баллистики тестировали «грязное» оружие. Сумрачное прохладное помещение, казалось, пропахло свинцом. На полках вдоль стены лежали десятки самых разных пистолетов, револьверов, дробовиков, винтовок и автоматов, конфискованных у владельцев по решению суда и переданных затем в лабораторию. Дальняя стена представляла собой стальной щит, испещренный тысячами следов от пуль самого разного калибра. Марино направился к куче сваленных в углу голов, туловищ, рук и ног. Выглядела эта куча отвратительно, напоминая массовое захоронение где-нибудь в Освенциме.

— Ты ведь белое мясо предпочитаешь? — спросил Марино, вытаскивая бледно-розовый мужской торс.

Я промолчала и, открыв чемоданчик, достала свой «рюгер». Марино тем временем приспособил к туловищу голову с европеоидными чертами, темными волосами и карими глазами и водрузил манекен на ящик у стальной плиты примерно в тридцати шагах от меня.

— У тебя одна обойма, чтобы отправить парня к праотцам. — Он вытащил из-за пояса автоматический десятимиллиметровый, проверил предохранитель и протянул пистолет мне, как и положено, рукояткой вперед. — Счастливого Рождества.

— Спасибо, не надо, — вежливо ответила я.

— Док, с этой своей штуковиной ты и опомниться не успеешь, как окажешься не у дел.

— Если промахнусь.

— Чепуха, все промахиваются. Но ведь «рюгер» перезарядить ты уже не успеешь.

— И все-таки я предпочитаю пользоваться своим. У твоего слишком большой разброс.

— Зато какая убойная сила!

— Знаю, но у меня «силвертип», а это тоже не шутка.