Суси-нуар. Занимательное муракамиедение - [61]
Чем же именно стал отличаться сегодняшний Мураками от американцев 90-х?
Выражаясь терминами ядерной физики – тем, что, в отличие от «просто физиков», он наконец приступил к расщеплению ядра. Взял атом (a+tom)>96, который до сих пор считался неделимым, расколол его, проник к ядру, расщепил и его – и получил безграничный доступ к колоссальной энергии нового типа. По крайней мере, с конца XIX века и до сих пор ядро литературы – человеческая индивидуальность – считалось неделимым по определению (in+dividual)>97. Несомненно, и Джон Ирвинг, и Тим О'Брайен также стремились к этому. Но именно Мураками, внимательно отследив, к чему пришли современные кино, телевидение, популярная музыка и прочие составные общемировой субкультуры, начал работать с понятием человеческой личности не как с целым числом, а как с дробью.
О человеческой мысли как бесконечной дроби очень красочно рассуждает Профессор в «Стране Чудес без тормозов»: см. его монолог в главе «Летопись на зубочистке», а также «дерево» самого романа, восстановленное в этой книге.
Речь идет о том, что в процессе жизни личность человека постоянно растаскивают в противоположные стороны две силы: одна тянет ее к целому числу, другая к нулю. Как раз об этих «равновеликих силах» писал Танидзаки в «Заметках об искусстве», но именно Мураками нашел принципиально новый и яркий способ изображения этих сил. Это и рассматривает как особую заслугу видный критик Норихиро Като, собравший команду из более двадцати рецензентов для составления уникального справочника по творчеству писателя. Вот какими словами он завершает сей коллективный труд:
Сверхзадача Харуки Мураками – вывести литературу к принципиально новым, куда более просторным горизонтам, конструируя Повествование таким образом, чтобы оно рассматривало не только распад личности, но и то, что с человеком происходит после этого[53]. Задавшись такой целью, он стал сознательно использовать приемы и спецэффекты, применяемые в фильмах ужасов, кинофантастике и «дешёвом» фэнтези о зомби, шизоидах, призраках, медиумах и т. п. – создав таким образом новый метод в литературе (атарасий бунгакутэки сюхо)>98.
Иначе говоря, проза Мураками – это литература визуализованных ощущений. И воспринимать ее следует так, как если бы мы смотрели кино.
Пример из «Хроник»: сцена возвращения героя из «черной комнаты» в обычный мир по «эту» стенку колодца. Напомним, что герой доведен до состояния крайнего ужаса:
Я потащился за нею во мглу, как на буксире. Раздался скрип: кто-то медленно поворачивал ручку двери. От этого скрипа у меня онемела спина. В миг, когда черноту комнаты вспорол луч света из коридора, мы вклинились в стену. Стена была холодной и вязкой, как огромное желе. Я крепко сжал губы: только бы в рот не попало. И тут до меня дошло. Черт меня побери – да ведь я же иду сквозь стену! Прохожу сквозь бетонную стену, чтобы переместиться из пункта А в пункт Б! Но чувствую себя так естественно, будто всю жизнь только этим и занимался…>99
Эта сцена с «желе» отчетливо напоминает эпизод с биомассой из широко известной комедии ужасов «Охотники за привидениями»>100. Но, в отличие от голливудских спецэффектов, здесь присутствует… что-то еще. В тот самый момент, когда он чертыхается. Заметим: здесь не отсутствует то, что обычно есть. Наоборот: присутствует то, чего нет.
До писателя дошло. Черт меня побери – да ведь я описываю то, чего не бывает!
Нобору Ватая – вылитый Боб из «Твин Пикса» Дэвида Линча. Этакий Харон с ключами от лодки. Как ни оберегается бедная Кумико, он таки умудряется ее «зарядить». Тем, что ею самой не является. И с тех пор она то и дело путешествует в «мир, похожий на сон». Не понимая, что с ней творится. Лишь потом Окада обнаруживает, что чертов Харон уже изнасиловал Криту, вынув из ее чрева «то, чем она не являлась» – нечто «мокрое и скользкое, похожее на новорожденного ребенка», очень страшное и омерзительное. И уже «вложил» это в Кумико.
На экране не видно, что это такое. Его не бывает. Но оно есть, пока жив Нобору Ватая.
И мы с вами знаем, что это. Не правда ли?
Еще пример: все сцены, где Кумико говорит с героем не своим голосом. В «обычной» литературе трудно представить, чтобы муж не узнал голоса жены по телефону, если у него с головой все в порядке (тот же Кэн Ясухара совершенно искренне требовал, чтобы автор «не держал читателя за идиота»). Однако, настроившись на «чтение кинометодом», мы «проглатываем» эти сцены с таким же аппетитом, с каким «считываем» эпизоды очередного «Экзорсиста», когда актриса, божий одуванчик, вдруг смачно басит с экрана голосом вселившегося в нее Сатаны:
– Фитилек-то притуши. Коптит…
Вопрос восприятия, как сказал старый Хаксли старине Ясухаре. И подарил ему пачку дивидишек с Чарли Чаплином.
– Мама, мама, а мы сегодня билетершу обманули: билеты купили, а в кино не пошли! – радовался мой хитроумный брат в семь лет.
Русскому в Токио трудно судить, по какой причине в американской версии «Хроник» от Третьего тома осталась чуть ли не половина. Ну что ж. Сами себя обделили. Хотя и не только себя: в таком урезанном виде книгу теперь переводят с английского на греческий, итальянский и прочие языки там, где японского пока не выучили.
