Суровые дни - [23]

— А что ответил Петербург? — спросил Сергей.

— Ничего! Когда сбросили бездарного Николашку, думал: теперь-то записи пригодятся. Какое там! Нынче одна работа — разрушать. Как поют в теперешней модной песне: «До основанья, а затем…»

Сергей вынул из кармана шинели свернутые трубкой школьные тетради.

— В армии, когда случалось свободное время, занимался вопросами баллистики…

Таганцев взял тетрадки и попытался их расправить, но они упрямо свертывались обратно.

— А, черт! Вот что, батенька, будешь работать у меня. Идем в контору оформляться!

Таганцев сам занялся этим вопросом. Не прошло и часа, как все документы были оформлены. Сергей Пылаев получил служебный пропуск. Пока все это происходило, за Сергеем внимательно следил Елистратов, скромно сидевший за одним из конторских столов. Когда Сергей вышел в коридор, Елистратов быстро поднялся и пошел за ним.

— Гора с горой не сходятся, а человек с человеком обязательно! — весело воскликнул Елистратов и хлопнул по-приятельски Сергея по плечу. — Вместе ехали, а теперь вместе работать будем! Перст судьбы!

Сергей тоже обрадовался встрече с этим человеком, еще в вагоне показавшимся не тем, кого он старательно изображал.

— Зуб-то как? Не беспокоит?

Елистратов свистнул:

— Э-э! Забыл про него. Не дай бог заболит. Ай-яй-яй! Что же мы: разговариваем, а как звать друг друга не знаем. — И, шаркнув ногой, представился: — Елистратов Игорь Николаевич!

Сергей, подражая ему, произнес не менее важно:

— Пылаев Сергей Прохорович.

У Елистратова чуть-чуть поднялись брови.

— Пылаев? А у вас на заводе однофамилец имеется. Важная персона. Наш красный директор.

— Это… — Сергей запнулся, — мой отец. — Но тут же с горячностью поправился: — Бывший отец.

— Как бывший? — не понял Елистратов.

— Выгнал меня из дома.

— За что же такое жестокосердие?

— Разошлись в политических убеждениях.

Елистратов сочувственно обнял Сергея и, придав лицу скорбное выражение, вздохнул. Потом спросил, на какую должность принят он на завод. Узнав, что Сергей определен к Таганцеву, снова заулыбался.

— Повезло! Паек увеличенный получите… А я, — он развел руками, — в конторе штаны протираю.

Сергей сумрачно смотрел куда-то поверх Елистратова, от которого это не ускользнуло.

— Не печальтесь, юноша! Обойдется.

— Возможно… Но пока может показаться смешным: в родном городе вынужден искать, где бы поселиться.

Елистратов метнул на Сергея быстрый взгляд.

— Знаете что… Не возражаете разделить со мной холостяцкую берлогу? Комнатка подходящая. Недалеко от завода. И диванчик свободный. Коротковат, правда, но…

Сергей обрадованно схватил руку Елистратова:

— По гроб вам обязан.

Елистратов засмеялся:

— Нет, не зря мы с вами в вагоне познакомились. Планида!

5

Ася много рассказывала Вадиму про Пылаевых: о Варваре, поступившей кухаркой к Таганцевым задолго до того, как Ася родилась; о Прохоре — молодом рабочем, познакомившемся с Варварой в их доме; об их сыне Сергее — верном друге детства. Сперва Вадим слушал со снисходительным равнодушием. Потом (Вадим не мог вспомнить, когда именно) все интереснее становились подробности жизни Аси в годы, когда они жили в разных городах, не подозревая о существовании друг друга.

Вадим все отчетливей представлял Асю такой, какой она была тогда. Задира и егоза, лихо играющая с мальчишками в лапту, бесстрашно, на равных правах, участвующая в дерзких набегах на соседские огороды. У Вадима ранее бывали сердечные увлечения. Даже был роман с продавщицей из кафе «Де-Гурмэ» на Невском, куда он ежевечерне заходил съесть пирожное. Но по-настоящему полюбил Вадим только теперь.

Для него стало необходимостью бывать все время с Асей. Если он долго не видел ее, а это случалось особенно часто после того, как, получив диплом врача, она стала работать в заводской больнице, — то, раздражаясь по любому поводу, впадал в мрачную меланхолию. И тогда упоминание о Сергее, занимавшем такое место в прошлом Аси, вызывало неприязнь. Вадим боялся признаться себе, что это ревность.

Однажды Вадим не выдержал. Он сказал, что идеальные качества Сергея — в значительной мере плод Асиной фантазии. Встретившись ныне, она вряд ли обнаружит в нем черты романтического героя.

Возражая Вадиму, Ася утверждала, ссылаясь на авторитеты ученых-биологов: в каждом с пеленок уже заложено зерно характера, и — в зависимости от того, таит ли зерно плохое или хорошее начало, — оно, развиваясь, определяет пороки или добродетели человека. На иронический вопрос Вадима: а какое же «зерно» таится в Сергее, — Ася, хотя и почувствовала насмешку, ответила убежденно:

— Отвращение к несправедливости! Даже мальчишкой Сергей как умел боролся с ней.

Потом Ася несколько дней дулась. Вадим понял: лучше щекотливого предмета не касаться, тем более, что Сергей Пылаев исчез и уже давно ничем о себе не напоминал.

Вадим привык с утра, прежде чем зайти в кабинет к Таганцеву, побывать в цехах и проверить, как идет работа. Так он поступил и сегодня. Часть рабочих разбирала машины, а другая — ремонтировала орудия, привезенные на завод прямо с фронта. Если вторые спешили закончить работу поскорее, то первые делали все не спеша, явно стараясь протянуть время.