Супружеский долг - [59]

Рассуждения Эмори о нежности и мягкости характера жены внезапно прервал резкий свист над самым его ухом. Последовавшее за этим ощущение прохлады заставило его вскинуть руку к голове и убедиться, что шляпы на ней больше нет.

Все трое повернулись назад и с ужасом увидели, что вонзившаяся в деревянную стойку сарая стрела пригвоздила к ней шляпу, только что гордо красовавшуюся на голове Эмори.

— Что за… — Ошеломленный Эмори круто обернулся в ту сторону, откуда была послана стрела, и разинул рот при виде своей «нежной и кроткой» жены, стоящей на верхней ступени перед дверью в замок с луком и стрелой в руках. Не успел он и ахнуть, как Эмма выпустила вторую.

Свист летящего орудия смерти привлек к нему всеобщее внимание. Маленькое оперенное копье пролетело между расставленных ног окаменевшего Эмори и спустя миг с глухим стуком вонзилось все в тот же сарай за его спиной.

— Будь я проклят! — выдохнул Блейк, представив, куда попала бы стрела в случае промаха.

Эмори лишь шевельнул внезапно пересохшими губами, будучи не в силах вымолвить ни слова. Все находившиеся во дворе застыли на месте, а леди Эйнфорд хладнокровно спустилась с лестницы и решительно пересекла сотню футов, отделявшую ее от мужа.

Больше часа провела Эмма, запершись в спальне. Она металась по комнате, бормоча проклятия под громогласные требования Эмори отворить дверь и выслушать его. В конце концов он понял, что жена не подчинится, и оставил ее в покое. Эмма же еще долго продолжала кипеть. Она испытывала не столько гнев, сколько нестерпимую обиду. Ей было больно, что человек, которого она любит, считает ее способной безжалостно его убить.

Любит?! Господи Боже! Неужто это действительно так? Нет, это невозможно. Как может она любить этого здоровенного болвана? Нет, это просто нелепо! Разумеется, его ласки в постели доставляют ей большое удовольствие, но Эмме до смерти надоело силком тянуть его на супружеское ложе. А прошлая ночь ясно доказала, что только дурманящие отвары заманивают его туда. Она налила в его эль слишком много дамианы, он почувствовал вкус травы и вылил напиток, а потом напился до полного бесчувствия, только бы не идти к ней в спальню. Для Эммы это было неоспоримым доказательством того, что без любовного зелья муж не испытывает никакого желания делить с ней ложе.

Мысли ее вновь и вновь возвращались к этой очевидной истине, пока она вдруг не вспомнила основную причину своего гнева. Этот человек обвинил ее в том, что она пытается его убить. Надо же! За короткое время их супружества она уже дважды спасала ему жизнь, а он считает ее убийцей! Она ему покажет! Схватив лук и стрелы, Эмма поспешила на внутренний двор замка.

Теперь она стояла перед ним и удовлетворенно улыбалась, наслаждаясь его бледным видом.

— Я решила показать тебе, что если бы хотела с тобой разделаться, то ты уже был бы мертв. Мне не нужно никаких ухищрений, чтобы тебя убить. Я спокойно могла предоставить это разбойникам… или наемникам, на худой конец.

— Лорд Дарион! — догадываясь, ахнул Блейк. Эмма пропустила его слова мимо ушей.

Эмори судорожно сглотнул и оглянулся на стрелы, торчавшие в стене сарая у него за спиной. Не было никаких сомнений в том, что их оперение точно такое же, как в стрелах, извлеченных из тел разбойников. Те же характерные красные перья. Он теперь не сомневался, что их выпустила ее рука. Однако гораздо больше его заинтересовало ее упоминание о наемниках. Получалось, что она не случайно влетела на поляну и уравняла шансы, затоптав одного из его противников и сбив с ног второго. Перебирая в уме события той схватки, он осознал, что только предвзятое отношение к Эмме заставило его поверить в обратное.

Упорное молчание Эмори стало выводить из себя Эмму:

— Несомненно, теперь ты отвернешься от меня, как это сделал Фальк, узнав о моих «недостойных дамы» способностях. Впрочем, как я понимаю, мне особенно нечего терять. Ведь ты, муж мой, вчера сообщил, что собираешься отказать мне в супружеских правах.

С этими словами она повернулась и пошла обратно через двор к замку.

— Так что ты там наговорил своей жене? — сухо поинтересовался Блейк.

Растерянный взор Эмори обратился к другу, и он наконец закрыл рот.

— Да, — вздохнул Маленький Джордж, — похоже, модный наряд так и не умиротворил твою леди…

Вернувшись в большой зал, Эмма все еще была в ярости. Она собиралась снова запереться в своей комнате, так как не сомневалась, что, оправившись от потрясения, Эмори захочет сказать ей все, что он думает о ее выходке. Однако когда она направилась к лестнице, ведущей наверх, ее остановил Сиберт — с просьбой дать ему ключи от кладовки с пряностями. Едва она успела передать их ему, как дорогу ей заступила Мод:

— Вы с утра ничего не ели, миледи, а повар испек сладкие пирожки — специально для вас.

Надеюсь, лакомство поможет исправить ваше настроение.

Служанка проговорила все это со смущенным видом, и Эмма поняла, что она пытается загладить свое поведение за утренней трапезой, когда были обнаружены отравленные собаки. И повар тоже. Он ненавидел печь сладкие пирожки. Однако прежде чем она успела принять мирное приношение, двери большого зала с грохотом распахнулись. Она неохотно оглянулась.