Супружеские пары - [2]

Зато Анджела, потомок китобоев и пиратов из Нью-Бед-форда, мечтала приобрести в собственность местечко, откуда открывался бы вид на Атлантику. Новички, супруги Уитмены, нанесли ей удар, купив через агентство недвижимости «Галла-хер и Хейнема» дом, который она приглядела для себя, принадлежавший раньше старику Робинсону, — шаткую летнюю хибару, нуждавшуюся в капитальном ремонте, зато с великолепным видом на заболоченную низину, затопляемую в прилив океанской водой. Правда, ветер там дул такой, что трудно было устоять на ногах. Анджела и Пайт несколько раз наведывались туда зимой. Одноэтажный дом, построенный примерно в 1900 году, в начале 20-х приподняли на сваях и подвели новый первый этаж, заодно добавив длинную застекленную веранду. На этом новые хозяева не успокоились: пристроили крыло для слуг, оказавшееся на разных уровнях с главной постройкой. Пайт показал Анджеле расшатанные деревянные конструкции, отлетающую штукатурку, насквозь проеденные ржавчиной водопроводные трубы, древнюю электропроводку с иссохшей резиновой изоляцией, громыхающие оконные рамы, настрадавшиеся от дождей и насекомых. Стеклянный потолок в главной спальне протекал. Отапливалась только гостиная — с помощью печки, которой приходилось вручную скармливать уголь. Под домом пришлось бы рыть подвал, а в самом доме заменить все внутренние перегородки, установить центральное отопление, навести новую крышу. Не говоря уж о канализации, безнадежных оконных переплетах, потолках. Кухня была забавная, но совершенная непригодная для дела. Ей пользовались только летом: слуги готовили здесь салаты из лангустов. В некоторых местах внешняя кедровая обшивка дома совершенно сгнила, а кое-где вообще облетела. Однако за дом просили не меньше сорока тысяч, плюс двенадцать тысяч наличными незамедлительно. Несуразная цена! Стоя у широкого сланцевого обрыва и любуясь зимним пейзажем — испещренным протоками болотом, островками с осиной, боярышником и ежевикой, стальной лентой пролива, кромкой белых, как соль, дюн и беспокойно ворочающимся за дюнами океаном, Анджела согласилась наконец: слишком дорого.

Сейчас, вспоминая тот дом — Пайт не только избежал покупки, но и заработал вместе со своим партнером на его продаже, — он испытывал чувство консервативного удовольствия. Симметрия собственного дома придавала ему сил. Он представлял себе двух круглолицых дочек, мирно спящих под его защитой. И любовался телом жены, ее спелостью.

Анджела сняла с шеи жемчуг, в котором всегда появлялась на людях, и стала стягивать через голову сильно декольтированное черное платье. Заколки в волосах зацепились за мягкую шерсть. Пока она возилась, электрический свет высекал молнии из комбинации, облепившей ее тело. Край комбинации задрался, показались подвязки чулок. Такой, без головы, она выглядела особенно крепкой и соблазнительной.

Ощутив укол любви, он предъявил ей обвинение:

— Ты со мной несчастлива.

Она избавилась от перекрутившегося платья и искоса глянула на него. Свет настольной лампы с гофрированным абажуром старил ее лицо. Год назад она отвергла бы такое обвинение.

— Как же иначе, — ответила она теперь, — если ты заигрываешь со всякой женщиной, какая только попадется тебе на глаза?

— Так уж со всякой?

— Конечно. А то ты не знаешь! Тебе любую подавай: высокую или коротышку, старуху или молоденькую. Хоть желтую Бернадетт Онг, хоть эту бедную пьянчужку Би Герин. Как будто у нее без тебя мало неприятностей!

— По-моему, ты отлично провела время. Весь вечер проболтала с Фредди Торном.

— В гостях мы становимся друг другу чужими. Так больше нельзя, Пайт. Я прихожу домой с ощущением, будто вывалялась в грязи. Мне опротивела такая жизнь!

— Ты бы предпочла, чтобы мы весь вечер терлись животами? Лучше скажи… — Он разделся до пояса, и она отшатнулась, словно ударилась о его щит — голую грудь с крестом из янтарных волос вместо герба. — …Скажи, о чем это вы с Фредди часами болтаете? Да еще забиваетесь вдвоем в угол, как дети, играющие в камешки. — Он сделал шаг вперед, щуря красные от выпивки глаза.

Она поборола желание отступить, угадывая в его грозном настроении прелюдию к сексу. Вместо этого она запустила руку себе под комбинацию и стала отстегивать, по одной, подвязки. Ее беззащитность полностью разоружила Пайта. Он застыл у самого камина, чувствуя босыми подошвами холод гладких кирпичей.

— Он тупица, — сказала она небрежно, имея в виду Фредди Торна. Она возилась с подвязками, прижимая подбородок к груди, поэтому ее голос звучал хрипло, зажатые груди напряглись. — Зато говорит на интересные для женщин темы. Про еду, психологию. Про детские зубы.

— Какая еще психология?

— Сегодня он рассуждал о том, что все мы видим друг в друге.

— Кто?

— Как, кто? Мы, супруги.

— Во мне Фредди Торн видит бесплатную выпивку, а в тебе роскошную задницу.

Она не обратила внимания на комплимент.

— Он считает, что мы — круг. Магический круг голов, разгоняющий темноту. Он сказал, что ему страшно, когда не удается увидеться с нами в уик-энд. Ему кажется, что мы превратились в церковь.

— Это потому, что он не ходит в настоящую церковь.