Супружеская жизнь - [7]

Но сейчас совсем другое, дело. Сейчас на душе у него легко, у него пропасть свободного времени.

Сейчас он пришёл сюда не по какому-то неотложному делу или за покупками, а просто так, для собственного удовольствия.

Жены дома нет. Разумеется, в другое время, если бы он зашёл с приятелем выпить или просто посидеть в кафе, пришлось бы что есть духу мчаться домой. Но теперь он свободен. Спешить некуда. Какое блаженство! У него было такое ощущение, точно он, изнемогший от усталости, медленно погружается в тёплую ванну.

Неужто это в самом деле оттого, что жена уехала на сутки к родным?

«Странно всё-таки…» — подумал Иноки и, покачав головой, бросил окурок в урну.

Ещё бы не странно. Добро бы он не любил жену, но этого про него не скажешь. Наоборот, он к ней очень привязан, и семейная жизнь ему нравится, и вообще, как говорится, ни во сне, ни наяву не помышлял он о том, чтобы расстаться с женой. Иной раз устанешь на работе, еле ноги волочишь, а представишь себе лицо жены, представишь, как она ждёт тебя, и заторопишься, и в мыслях у тебя одно — скорей бы вернуться в чистый, светлый уголок, в свою семью.

И всё же раза два-три в месяц не вредно пошататься вечерком по городу, как бывало раньше, до женитьбы.

— У тебя такой сияющий вид!.. Значит, ликуешь по случаю отъезда жены?.. — Кэнкити при этом так пристально на него посмотрел.

Он не стал отрицать, что рад своему одиночеству.

А Кэнкити: «Мне не совсем понятно».

В самом деле, где ему, холостяку, понять!

И всё-таки он, Иноки, нагнулся к нему и стал объяснять:

— Понимаешь, иной раз хочется забыть, что ты «муж», «отец», — хочется быть мужчиной. Понимаешь, мужчиной!

Но Кэнкити, кажется, не совсем понял его теорию насчёт «мужей» и «мужчин». Правда, он сказал: «Ах, вот оно что!..» Но лицо его при этом ничего не выражало, он смотрел каким-то отсутствующим взглядом и рассеянно разрывал стручки фасоли.

2

До женитьбы Иноки понятия не имел, что в каждом женатом мужчине живут три разных человека — муж, отец и мужчина, а в каждой замужней женщине — жена, мать и женщина и что счастье семьи и согласие между супругами порой зависят от того, какое начало возьмёт верх в каждом из них: в мужчине — муж или мужчина, в женщине — женщина или мать.

Впрочем, к чему эти холодные рассуждения?

Дадим лучше возможность Иноки, пока он шагает по Юракуте, вспомнить свою супружескую жизнь с самого первого дня.

Свадьбу сыграли в клубе Мита. Иноки, как сейчас, помнит себя в чёрном костюме. Тосико — в белом подвенечном платье. Вот они стоят под яркой хрустальной люстрой, кругом гости, из-за стола поднимается сват, профессор Саэки, и предлагает выпить за молодых. Они переглядываются, и Тосико краснеет от смущения. Он смотрит на Тосико и видит, что лицо у неё нежное, как молодой виноград.

Потом родственники проводили их на вокзал, и они, как полагается, уехали в свадебное путешествие.

Той же ночью они прибыли в Хаконэ и поселились в гостинице «Гора». Там было тихо и безлюдно — сезон давно кончился. С гор тянуло холодом. Стоя у окна, Иноки смотрел на звёздное небо. Тосико принимала ванну. Из ванной доносился плеск воды. И в эту же минуту Иноки охватила радость — для него началась новая жизнь.

Дверь ванной бесшумно отворилась. Тосико вошла в голубой ночной рубашке, на ходу вытирая полотенцем шею. Чёрные мокрые волосы жены, белизна её обнажённых рук и плеч взволновали Иноки. Он едва владел собой.

Тосико растерянно улыбалась.

— Это не страшно… правда?.. — голос у неё дрожал.

— Нет, нет милая… не бойся…

Иноки смял окурок и шагнул ей навстречу.

… Проснулся он под утро. За окном чуть брезжил рассвет. Полусонным взглядом Иноки окинул соседнюю кровать. Она оказалась пустой. Постель тщательно застлана. Неужели Тосико с ним нет? Но тут Иноки вспомнил, что он женат, и, успокоенный этой мыслью, опять погрузился в глубокий сон.

Когда он снова открыл глаза, комната была полна солнцем. Тосико в европейском платье сидела в углу дивана и, наклонив голову набок, писала открытку.

— Давно встала?

— Давно… — Она поднялась с дивана. — И тебе, думаю, пора.

На соседней кровати Иноки увидел аккуратно разложенные брюки, рубашку, бельё, носки. Тосико улыбнулась.

— Это всё для тебя. Только сначала надо помыться. Сейчас я приготовлю тебе ванну.

Иноки с удивлением прислушивался и присматривался к тому, сколько внимания и ласки уделяла ему молодая жена в их первое утро. Он не мог этому нарадоваться.

Тосико держалась так, словно роль жены была для неё не нова, — это поразило Иноки. Казалось, в ней больше не оставалось ничего девического, все её движения, все слова как бы говорили: я — жена.

Иноки вспомнил её лицо там, на свадьбе, смущённое, нежное, когда профессор Саэки поднял бокал за молодых; вспомнил её грациозную девичью фигурку, когда, приглаживая рукой влажные волосы, она вышла из ванной и умоляюще пробормотала: «Это не страшно, правда?..»

И вот в одну ночь с этой девушкой произошла такая перемена.

Её улыбка, голос, взгляд, даже фигура — всё говорит, что она — жена. Никто её этому не научил, ни у кого она это не подсмотрела, а обрела собственным женским инстинктом.

Как в одну ночь личинка превращается в бабочку, так Тосико из девочки превратилась в замужнюю женщину.