Супруги Харрисон поздравляют Вас - [16]

Закричав от боли и безнадежности, он рванулся вперёд. Ощутил под ногами скользкое извивающееся тело. Вывернул за угол и помчался по коридору к выходу.

Ему казалось, что помчался.

Ему хотелось верить, что он мчится.

Но умом он понимал, что хромает кое–как, что совсем не чувствует левой ноги, а только дикую боль, поднимающуюся от кости, по всему телу, в мозг.

И каждую секунду ждал укуса.

На лестнице он повалился, не сумев поднять раненую ногу. Заскрёб ногтями по ступенькам, крича и плача от боли и страха.

Почувствовал прикосновение к ноге.

Это придало ему сил, и, не обращая внимания на вспышки боли в мозгу, он рванулся по лестнице вверх, спиной ощущая присутствие сколопендры позади. Благодаря дикой боли его мозг не внимал призыву самки, хотя явственно слышал его.

Дик рванул на себя дверь, зажмурился на мгновение от полумрака — даже малая толика света больно ударила по глазам.

Краем зрения увидел сколопендру. Она семенила по лестнице буквально в полуметре от его ног. Жвала судорожно подёргивались, но, кажется, в её намерения не входило укусить — её влекла непреодолимая тяга к самцу. Один сегмент её длинного тела был разрушен, там где нога Дика наступила на скользкое тело, в то время как удары киркой не принесли ей, кажется, никакого вреда, не достигнув цели. В разрушенном хитине образовалась вмятина, из которой выдавился пузырь желтовато–белой плоти, стекал по чёрному телу многоножки и, быстро подсыхая, образовывал отвратительный нарост.

Дик рывком потянул на себя дверь. Хрустнув, надломилось и отпало одно усико многоножки, которое уже оказалось по эту сторону входа. Дверь закрылась перед самым «носом» насекомого. Если бы Дик мог различать звуки, которые она издаёт, он бы наверняка услышал сейчас громкий вопль отчаяния и любовный призыв.

- 6 -

«Ну и что теперь, чувак?» — спросил он себя, когда, весь дрожа, вывалился из кладовой в коридор.

Нужно было выбираться из этого дома–ловушки.

Он явственно слышал, как скребётся в подвале сколопендра, пытаясь, видимо, проникнуть за дверь. Что, если рано или поздно это у неё получится?

Жутко болела нога. Задрав штанину, чуть ниже колена он увидел кровоточащую рану посреди синей поблёскивающей плоти, распухшей до безобразия. Стеная от боли, ощупал ногу, чтобы убедиться, что кость не сломана. Кажется, она была цела. Плохо то, что кирка была ржавая — теперь нужно опасаться заражения крови.

Каждый шаг, пока он подошёл к двери в кухню, давался ему с огромным трудом и вспышками острой боли отдавался в мозгу. Сейчас, когда возбуждение схватки и погони ослабевало, боль становилась невыносимой.

Он повернул ключ, вошёл в кухню, запер дверь изнутри. Преодолевая тошноту от смрада, исходящего из соседней «детской», доковылял до раздаточного окошка. Просунул в него руку, чиркнул зажигалкой, следом просунул в окно голову. В полумраке, едва нарушаемом слабым огоньком, он увидел лишь разбросанные тут и там то ли обрывки, то ли обломки, от которых, видимо, и исходило зловоние. Когда–то эти кучи смрадной дряни были живой плотью, несомненно. Вероятно, это были остатки яиц сколопендры. Сколопендры откладывают яйца? Или коконы, или что они делают, как они там плодятся…

Кряхтя, он попытался пролезть в окно. Оно было недостаточно широко для Дика, хотя он и не отличался мощью торса, был довольно худощав… Дик долго вихлял задом, скрёб руками по двери и сдирал кожу на позвоночнике и рёбрах, пытаясь втащить себя в оконце. Наконец ему это удалось и он, больно ударившись ногами, повалился на грязный вонючий пол «детской», в очередной раз заорав от боли в раненой ноге.

Теперь он был в ловушке. Если сейчас явится сколопендра, ему не уйти.

В бессильном свете зажигалки, дыша ртом и через раз, он долго осматривал стены и потолок, надеясь найти то отверстие, через которое проникла в комнату многоножка.

И он его нашёл. Другое. Это была не та вентиляционная шахта, окошко которой расположилось под потолком в углу. Это было самое настоящее окно наружу!

Нет, окном это отверстие назвать было, конечно, нельзя. Неаккуратно прорубленное в стене, ещё более тесное, чем раздаточное окошко, но… Но какую радость оно сулило! Ведь за ним было видно кусок ночного неба, звёзды, белесую муть облаков.

Было только одно, но очень значимое препятствие: окошко располагалось почти под потолком. Дик не был многоножкой (но не был и уверен, что рано или поздно в неё не превратится), он не мог бы взобраться по стене. Единственное, что он сумел бы сделать — подпрыгнуть и уцепиться за край окошка в надежде подтянуться и втиснуть в него хотя бы одно плечо, чтобы найти, за что уцепиться рукой снаружи. Но подпрыгнуть он не мог; и ему даже подумать было страшно, что случится, когда, не удержавшись, он вынужден будет спрыгнуть обратно на пол, на больную ногу.

Хлопнула в коридоре дверь…

Или ему показалось?

Раздумывать об этом было некогда.

Застонав, он подпрыгнул, что было мочи, и уцепился за шероховатый край вырубленного в стене оконца. Страх придал ему сил и, рывком подтянувшись на руках, скребя одной ногой по стене, он всей грудью вдохнул свежий ночной воздух. В нетерпеливом порыве поскорей оказаться на свободе просунул в оконце голову.