Супершпион, числящийся в мертвых. Самые искусные воры - [7]

– Кого ты должен убить?

– Его зовут Ван Зандт. Премьер-министр одной маленькой страны на юге Африки, одной из тех, что последовала за Родезией и провозгласила независимость. Англичанам это не понравилось. Они заговорили о предательстве и ввели экономические санкции.

– Я помню. Сейчас этот вопрос как раз рассматривается в ООН. Страна с населением в два миллиона человек, из которых сто тысяч белых. Чем еще она знаменита?

– Там полно хрома. Штаты получают оттуда треть импорта.

– Тогда мы не можем упустить ее.

– В Детройте полагают, что нет.

– Кому понадобилось убивать Ван Зандта? Он же старик.

– Со мной вели переговоры двое из его кабинета министров. Он прибывает сюда через пару дней, чтобы выступить в ООН. Но сначала остановится в Вашингтоне.

Торжественного приема не будет. Его встретит заместитель государственного секретаря и по авеню Конституции отвезет в отель. В Белом доме принимать его не собираются.

– А что требуется от тебя?

– Застрелить его из ружья. Всю подготовку они обеспечивают сами.

– А не возникнет ли у старика подозрений?

– Вряд ли. Идея принадлежит ему. Собственно, он ничего не теряет, потому что умрет от рака в ближайшие два месяца.

В газетах не упускали случая упомянуть о том, что восьмидесятидвухлетний Хеннинг Ван Зандт, премьер-министр маленькой африканской страны, там и родился, в числе первых детей белых переселенцев. На его глазах территория, на которой хозяйничала Южно-африканская компания, превратилась сначала в колонию, а затем – в самоуправляемое государство. И, наконец, провозгласила независимость, впрочем, не признанную метрополией. Хром послужил причиной того, что Соединенные Штаты не присоединились к экономическим санкциях, но и не спешили с признанием независимости.

– Излагая мне свое предложение, они не скрывали, чего ждут от моего выстрела. Я не уверен, что они добьются желаемого результата. Но шум поднимется наверняка.

В Соединенные Штаты Ван Зандт ехал, чтобы с трибуны ООН просить поддержки для своей страны. В Вашингтоне он намеревался провести переговоры, касающиеся межгосударственной торговли.

– Они в курсе того, что происходит в Штатах, – продолжил Падильо. – Вину за убийство Ван Зандта возложат на неопознанного негра, и общественное мнение заставит Белый дом и государственный департамент поддержать режим Ван Зандта.

– Ловко они это придумали, – прокомментировал я.

– Распланировано все четко. Охранять Ван Зандта не будут, это не де Голль или Вильсон. Машину ему подадут открытую. Когда его застрелят, в Америке он станет мучеником, сложившим голову в борьбе за белую идею. Неплохой конец для человека, прожившего восемьдесят два года, желудок которого на три четверти съеден раком.

– Почему они обратились к тебе?

– Они искали профессионала, который не попадется полиции, потому что у них есть свидетели, готовые показать под присягой, что видели негра с ружьем. А профессионал всегда найдет способ остаться незамеченным. Вот они и остановили свой выбор на мне.

– Ты можешь это сделать?

Падильо поднял бокал и несколько мгновений разглядывал его содержимое, словно обнаружил в виски таракана.

– Наверное, да. Застрелю его и ничего не почувствую. Этого-то я и страшусь. Внутри у меня словно пустота. Но ты только кивни, и все будет сделано в лучшем виде. Меня не поймают, а ты, возможно, получишь свою жену.

– Возможно?

– Разумеется, мертвую, но ты проживешь достаточно долго, чтобы похоронить ее.

– То есть я буду знать слишком много, чтобы ходить по этой земле.

– Они прикончат и Фредль, и тебя, и меня. Те двое, что обратились ко мне, и будут свидетелями, видевшими негра с ружьем. Если добавить к ним Ван Зандта, получается заговор троих, а это уже чертовски много для такого тонкого дела.

– С нами получается шесть.

– Потому-то они и отделаются от нас.

Я посмотрел на часы. Почти три утра. Падильо сидел в кресле, обхватив голову руками, уставившись в ковер. Бокал стоял на кофейном столике.

– Мне следовало вернуться в Швейцарию, – повторил он.

– Но ты не вернулся.

– Да, сглупил, должно быть, старею.

– Ты на два месяца моложе меня.

– Так чего ты от меня хочешь? Пойти с тобой в ФБР или взять ружье с оптическим прицелом и уложить старика?

– Если я обращусь в полицию, они ее убьют.

– Это точно.

– Я не хочу, чтобы ее убили. Я не хочу, чтобы убили и тебя. Но они убьют нас всех, если ты застрелишь его.

– Я могу гарантировать, что они убьют Фредль и тебя. Со мной им придется повозиться подольше, но и спешить им нужды нет, потому что я не из тех, кто сам сдастся полиции, взяв на себя вину за убийство заезжего премьер-министра. Терпения им не занимать, а наемный убийца улучит момент, когда я потеряю бдительность.

– Они же знали, что я разгадаю их замысел, – медленно, словно думая вслух, произнес я. – Должно же до меня дойти, пусть и не сразу, что после убийства Зандта мы с Фредль живыми им не нужны. У меня, конечно, не семь пядей во лбу, но я же и не дурак. И им это известно.

Падильо поднял голову и посмотрел на меня.

– Теперь твоя очередь наливать. У меня болит бок.

Я встал, прошел к бару, наполнил бокалы.

– Им известно, что ты не дурак. Просто они думают, что ты будешь цепляться за надежду. Будешь надеяться, что они не убьют Фредль после того, как я застрелю Ван Зандта, надеяться, что не убьют тебя, надеяться, что ты сможешь их перехитрить. Надеяться даже на то, что в последний момент они передумают и откажутся от своего плана из-за сильного дождя, который обрушится на Вашингтон в следующую пятницу. Но главная твоя надежда, и они делают на это основную ставку, состоит в том, что я его убью.