Супершпион, числящийся в мертвых. Самые искусные воры - [68]

Вора, его звали Альберт Фонтейн, поймали три недели спустя в Майами-Бич. Он тратил слишком много денег да еще не в той компании. Я навестил его в тюрьме, потому что особых дел после закрытия газеты у меня не было. Он пожелал узнать, напишу ли я о нем в своей колонке.

– Газета обанкротилась, Эл.

– Какой позор! – воскликнул он и добавил, потому что хотел сказать мне что-нибудь приятное: – Знаешь, по-моему, ты писал отлично.

Потом ему дали шесть лет.

Вскоре, после очередной ссоры с женой, а любой компьютер наверняка подтвердил бы, что мы абсолютно не подходим друг другу, я ушел из дому. Компенсация по безработице подходила к концу, и тут вновь позвонил Майрон Грин, адвокат. Он хотел, чтобы я опять стал посредником.

– Что-то не везет вашим клиентам, – ответил я.

– Видите ли, это не мой клиент, а моего друга, который помнит, как блистательно вы справились с прошлым заданием.

– Что на этот раз? Тоже драгоценности?

– Не совсем. Дело более серьезное.

– Насколько более?

– Ну, речь идет о похищении.

– Нет, благодарю.

Майрон Грин тяжело задышал в трубку.

– Да… конечно… возможен определенный риск.

– Поэтому я и отказываюсь.

– Клиент моего друга, разумеется, готов заплатить вам соответствующую компенсацию.

– И как же он оценивает этот определенный риск?

– Скажем, в десять тысяч долларов?

– Раз платятся такие деньги, значит, риск ой как велик.

– Ну, в некотором смысле…

– Подождите, – оборвал я его, ибо меня осенило. – Сколько вы берете за бракоразводный процесс?

– Мне еще не доводилось этим заниматься, – после длительной паузы ответил Майрон Грин.

– А если бы вы взялись за такой процесс, сколько бы запросили?

– Я, право, не знаю, здесь…

– Я выполню вашу просьбу за десять тысяч и свидетельство о разводе.

– Хорошо, – если Майрон Грин и колебался, то не более секунды. – Вас не затруднит приехать ко мне в пять часов?

Несмотря на дорогостоящий и абсолютно логичный совет адвоката, приятеля Майрона Грина, семья похищенного наотрез отказалась обращаться в полицию Нью-Йорка или в ФБР. Вместо этого они решили в точности следовать указаниям похитителей. Те же не отличались богатым воображением. Мне приказали бросить саквояж, набитый десяти– и двадцатидолларовыми купюрами на общую сумму в 100 тысяч долларов, на повороте к одинокой ферме в штате Нью-Джерси в половине четвертого утра. Затем я ехал по узкой дороге ровно три минуты со скоростью двадцать миль в час, прежде чем увидел сидящего на асфальте двадцатилетнего юношу со связанными за спиной руками.

История эта так и не стала достоянием газет, но не прошла незамеченной. Ко мне начали наведываться детективы и агенты ФБР. Когда же начались намеки на то, что сокрытие преступления – уголовно наказуемое деяние, я позвонил Майрону Грину, тот – своему приятелю, а последний – богатому клиенту. Клиент же связался с мэром Нью-Йорка, сенатором или Богом, но визиты представителей полиции и ФБР прекратились.

Третий раз Майрон Грин заглянул ко мне четыре месяца спустя, когда десять тысяч долларов подошли к концу, чему содействовала как моя расточительность, так и посетивший меня вежливый, но решительный сотрудник налогового управления. На этот раз Майрон Грин желал подписать договор, согласно которому он получал бы десять процентов моего вознаграждения.

– Другими словами, вы хотите (тогда мы еще не перешли на «ты») десять процентов от моих десяти процентов.

– Для вас в этом соглашении немалая выгода, – пояснил Майрон Грин.

– А мне-то казалось, что за тысячу долларов вы не согласитесь даже перейти улицу.

Он помолчал.

– Знаете, я не рассматриваю эту тысячу долларов как гонорар за юридическую консультацию. Отнюдь. Меня завораживают все эти манипуляции. Наверное, мне следовало идти в криминальные адвокаты.

Я, однако, решил, что Майрон Грин, ежели он желает стать адвокатом посредника, должен оказывать мне и дополнительные услуги. В тот день мы все и обговорили. В конце концов он согласился заполнять мои ежеквартальные декларации о доходах, оплачивать счета, следить, чтобы я не забыл перечислять алименты, и тому подобное. Разумеется, все эти труды легли на плечи сорокапятилетней секретарши Майрона Грина, ему же доставались десять процентов тех денег, что я зарабатывал, общаясь с разнокалиберными преступниками, главным образом ворами.

За четыре последующих года я понял, что моя новая профессия не нуждается в рекламе. Адвокаты, воры, страховые компании, даже полиция добровольно, не беря за то платы, распространяли славу о том, что я всегда следую полученным инструкциям да еще веду честную игру. На дело я выходил четыре-пять-шесть раз в год, и полученных денег вполне хватало на безбедную жизнь, даже с учетом уплаты алиментов.

Большинство воров таки попадались в сети полиции, но не все, в частности, тех похитителей так и не нашли. В тюрьмах они давали обо мне самые теплые отзывы тем, кто желал их слушать. Иногда я навещал их или посылал сигареты и журналы. Я полагал, что должен хоть как-то помогать тем, кто обеспечивал мое благосостояние.

– У вас, должно быть, интересная жизнь, мистер Сент-Ив. – Мы с Фрэнсис Уинго шли по коридору к столовой директора музея. – Мне еще не доводилось встречать профессионального посредника.