Суперпрочность - [22]

— Жива. С ней врачи, в комнате. Кашу она варила, понимаете ли… — недовольно ответил пожарный.

Бель побежала в комнату. Мама лежала в кровати на засаленной подушке под драным, грязным одеялом, накинутым на ноги. Похоже, постельное бельё не меняли годами. В воздухе висел терпкий запах браги, смешанный с гарью. Мама много лет не пускала дочь дальше кухни, в комнаты. Бель и представить себе не могла, как тут всё изменилось.

— Вы дочь? — спросила врач с усталым лицом.

— Да.

— Мы её заберём в больницу. Мало того, что алкогольная интоксикация, ещё и дыма надышалась. Эй, мадама, открываем глаза! — стала доктор теребить маму. — Что-то мы решили умирающей прикинуться? Женщина! Откройте глаза, а то придётся дефибриллятор запускать! Это очень, поверьте, неприятно!

Мама приоткрыла отёкшие веки. Глаза были мутные, красно-жёлтые и шальные. Бель вздрогнула. Не глядя на неё, мама сказала: «Лучше бы я умерла» и отвернулась к стене.

— Ну уж нет, уважаемая, не в мою смену! — возмутилась врач и велела дочери собрать в пакет всё необходимое для госпитализации и документы.

Потом пришлось долго оправдываться и подписывать протоколы, объяснения, уведомления. Мама не держалась на ногах. Вывезти пациентку на каталке не представлялось возможным: в доме не было грузового лифта. Бель бегала по подъезду, искала офисное кресло на колёсиках. Всем приходилось разъяснять, что пожара на самом деле не было, просто кастрюля на плите подгорела. Соседи были не рады, но и претензий не высказывали, понимая, что сегодня не время для упрёков. Когда подходящее кресло нашлось, пожарные помогли вывезти маму на улицу и погрузить в скорую.

Последним уходил полицейский.

— У вас теперь могут быть большие проблемы. Вы ведь это понимаете? — предупредил он.

— Главное, чтобы она была в порядке. Потом разберёмся, — ответила Бель, опустив глаза.

— Слушайте, не надоело вам? Нам это благородное собрание «синяков» уже поперёк горла! — сказал полицейский зло.

— Я не знаю, что с ней делать! Лечиться она отказывается категорически.

— Это потому, что вы с ней цацкаетесь! Таких надо в страхе держать, а вы ей потакаете.

— Она моя мама, я не могу по-другому…

— Ваша мать — социально опасный элемент, и вы обязаны с этим работать, а не перекладывать всё на полицию. Вы ведь хотите всё это исправить? Хотите или нет? — настаивал полицейский.

— Конечно, хочу! Но как? Мне её не убедить! Я много раз пробовала! — в отчаянии вскрикнула Бель.

— Очень просто. Слушайте меня внимательно. Сейчас вы пишете заявление о том, что она хулиганит, пьёт и не даёт вам жить в квартире, где вы прописаны. Я поставлю её на карандаш и буду курировать — приходить сюда пару раз в неделю и проверять, как она себя ведёт. Вы каждый раз будете дома, когда я буду приходить.

— Зачем? — не поняла Бель.

Полицейский посмотрел на неё удивлённо.

— Ты совсем ничего не понимаешь или прикидываешься? Я просто буду приходить к тебе пару раз в неделю. Маму твою мы перевоспитаем или закроем куда надо. Я буду приходить к тебе, малышка. Таким, как ты, нужна защита. Я — защитник, — говорил он почти шёпотом, низко наклонившись к её уху.

Бель в ужасе отшатнулась. В это время щёлкнул замок соседской двери, и на пороге появилась спасительная Тамара Ивановна.

— А, вы ещё не всё. Я думала, уже все уехали. Тихо, — сказала она.

— Мы закончили. Держите мои контакты и звоните, как договорились, — сказал полицейский, сунул в руку Бель жёлтую карточку со своим телефоном и ушёл вниз по лестнице.

* * *

— Кашеварка пятого разряда! Заварила кашу! — причитала тётя Тамара, ковыряя чёрные угольки в кастрюле с отвалившимися ручками. — Гречку, похоже, прожарила. Это ж надо так кухню уделать!

Бель сидела на табуретке, закрыв лицо руками, и качалась из стороны в сторону.

— Я слесарей из ЖЭКа позвала, скоро придут. Может, придумают, что с дверью делать, — сказала соседка. — Не убивайся так. Жива, и то хорошо!

— Спасибо вам! Я не знаю, что с ней делать, честно, не знаю…

— С коробками-то твоими как быть? Стоят у меня посреди квартиры, место занимают. Телевизор там и утюг.

— Можно ещё немного постоят? Пока с дверью разберусь? — попросила Бель.

— Ладно уж, пусть стоят покамест. Хоть на неделю у нас теперь передышка. Только бы её подольше продержали в больнице! Собака-то где? Не издохла? — сказала Тамара Ивановна.

— Малышка! Я совсем про неё забыла!

Бель ринулась в комнаты, стала звать, заглядывать под шкафы и кровати. В маминой спальне за креслом она обнаружила огромный бидон, из которого через край лезла пенная брага, заливая пол вокруг.

— Фу, какое амбре! — возмутилась тётя Тамара, войдя за ней следом.

Бель быстро отошла от кресла, чтобы соседка, приблизившись, не заметила огромную лужу в углу.

— Малышки здесь нет, — сказала Изабель, заглянув под кровать.

— Ты поищи, что тут так воняет. Соседи снизу говорят, что и до них вонь уже дошла. Живут, как в винном погребе!

— Хорошо, я поищу. Я всё перестираю и уберу, пока её нет. Она ж меня в комнаты не пускала, я не видела, — оправдывалась Бель.

— Ладно. Разбирайся тут. Если нужна буду — заходи. А я пойду, пожалуй, а то и захмелеть тут недолго, — сказала Тамара Ивановна и скрылась в своей квартире.