Супермодель в лучах смерти - [6]

— Господин Нессельроде, а как вы насчет водки? Стасик, налей-ка ему в фужер, поглядим, что получится.

Стасик услужливо выполнил ее приказание и поднес выпивку Павлу. Тот спокойно отвел его руку и с достоинством ответил:

— Простите, Таня, я фужерами водку не пью.

— Ну, и черт с тобой, а я пью… — обиделась она. Одним глотком осушила свой бокал и зажмурилась. Потом причмокнула, нетрезвым взглядом пристально оглядела присутствующих и агрессивно заявила:

— Все! Закончили! Буду одеваться! Нас, кажется, Маркелов приглашал ужинать в «Санта-Фе»? Как насчет бутылочки «Текиллы»?

Маркелов подошел к ней и впервые за весь вечер заговорил:

— На меня сегодня не рассчитывайте. Я рано утром улетаю в Афины.

Татьяна бросила на него презрительный взгляд и, не сдержавшись, грязно выругалась, после чего с насмешкой добавила:

— Решил девушку на берегу Средиземного моря трахнуть? Здесь не дает, что ли?

Маркелов никак не отреагировал на ее оскорбление. Поставил фужер на столик и, взяв свою балетную девушку за руку, ответил:

— Лечу подписывать крупный контракт. И заодно присмотрю себе землю для строительства виллы. А у Ксаны завтра спектакль. Ей, между прочим, доверили Жизель танцевать.

Татьяна криво усмехнулась: «С твоими деньгами ей и Спартака скоро предложат».

Маркелов обнял девушку и, кивнув всем головой, вышел с ней из гримуборной. Судя по лицу Татьяны, настроение у нее испортилось окончательно. Она потребовала еще шампанского и объявила, что спектакль закончился. Гости безропотно стали прощаться. Павел сел на диван, давая понять, что не собирается следовать за ними. Когда в гримуборной, кроме Стасика, никого не осталось, Татьяна встала, подошла к Павлу и с удивлением спросила:

— У тебя что, серьезные намерения?

— Вполне, — ответил он.

— Тогда иди, заводи машину. Я быстро. Мазаться не буду. И так хороша. Стасик, проводи его. А то запутается в наших катакомбах.

В сопровождении Стасика Павел с удовольствием вышел через служебный вход на пустынную, слабо освещенную улицу. Глубоко вдохнул ночной морозный воздух. На темный асфальт падали первые мелкие снежинки. Начиналась зима. Стасик стоял рядом, ежился, но не уходил, желая, очевидно, напомнить о своей готовности продолжить отношения. Павел сделал знак рукой, и к нему подъехала желтая «волга»-такси. Стасик удивился:

— А где же ваш шестисотый «мерседес», граф?

— У меня его никогда не было. Я в Москве купил «БМВ-520», но ее тут же угнали. С тех пор пользуюсь такси. Очень удобно и недорого. Заказываю на целый день и никаких проблем.

Из дверей театра в песцовом жакете вышла Татьяна. Неуверенно сделала несколько шагов и остановилась в растерянности. Но заметила Стасика и подошла к машине:

— Котик, ты чего раздетый, эдак яйца хрусталем зазвенят? Иди, прибери в гримуборной.

Павел открыл дверцу машины, и Татьяна бухнулась на заднее сиденье. Он сел рядом. Таксист по привычному маршруту повез графа с его дамой домой. Ехали молча. В темноте салона, освещаемого редкими бликами рекламы, Татьяна прижалась к Павлу и положила ему голову на плечо. По ее спокойному и жаркому дыханию можно было предположить, что она заснула. Вдруг, миновав Трубную площадь, машина завихляла, и шофер остановился, прижавшись к бордюру на Рождественском бульваре.

— Колесо полетело! — в сердцах сообщил он и вылез из машины. Возможно, это разбудило Татьяну. Не поднимая головы с плеча Павла, она принялась ласкать рукой его лицо. Он от неожиданности замер. Ее пальцы нежно кружили вокруг его губ, потом, скользнув по шее, распахнули пальто и полезли под рубашку. Тело Павла покрылось мурашками. Он не мог произнести ни одного слова. Не потому, что смущался, а из-за нахлынувшего юношеского восторга желания. Рядом с Татьяной он ощущал себя тем четырнадцатилетним подростком, который замирал от мучительного, еще непонятного томления, когда во весь экран показывали ее лицо с полуоткрытыми губами и завораживающе искренними глазами. Весь светский лоск, мужское превосходство и иронично-снисходительное отношение к женщинам покинули его, стоило только руке Татьяны прикоснуться к нему. А рука упорно следовала дальше. Вот уже цепкими пальцами впилась в его грудь и резко рванула вниз, так что посыпались оторванные пуговицы. И прежде, чем Павел успел ее поцеловать, Татьяна уже залезла в брюки. То, что она там обнаружила, заставило ее удивленно ойкнуть:

— Граф, как вам удается прятать такое богатство. Его нужно немедленно выпустить на свободу.

Второй рукой она расстегнула молнию ширинки, и ее голова медленно сползла к нему на колени. Этого Павел никак не ожидал. Он не сомневался, что сегодня Татьяна станет его любовницей, но то, что она завладела инициативой, сковало его и смутило. Он поначалу даже не чувствовал, как умело и ласково кружил ее язык. С какой жадностью губы обхватывали его плоть и медленно скользили вниз, стараясь как можно больше забрать в себя. В любой момент мог вернуться в машину шофер. Однако страсть, с которой Татьяна, помогая себе рукой, овладела им, передалась ему, ударила в голову и уже он сам, пружиня бедрами, стремился навстречу ей. Они оба не заметили, как водитель сел за баранку, искоса посмотрел в зеркало и усмехнулся, услышав чмоканье и стоны. Уже на ходу, подпрыгивая вместе с машиной на бесконечных колдобинах, Павел разрешился от безумного желания, умело распаленного Татьяной. Она долго еще не поднимала голову, при этом так вздрагивая всем телом, что мех ее жакета ходил ходуном. Павел осторожно приподнял ее и поцеловал в мокрые липкие губы.