Супермаркет - [53]

— Если вы будете так церемониться, господин Кодзима, вам в этой фирме не работать!

— Может быть. Но пока что давайте переждём несколько дней. Прошу вас, не надо никого завтра вечером собирать на сходку.

— Ну хорошо. Если вы так решили, что ж, не будем. Только для того, чтобы справиться с этой кликой Итимуры, нам необходимо объединиться. Не забывайте об этом.

Взор Асаямы затуманился. Должно быть, сердце его разрывалось от боли за судьбу родной компании.

Кодзима смотрел на собеседника, обуреваемый противоречивыми чувствами.

5

Кодзима снова подошёл к телефону в дальнем углу просторной столовой, соединённой с кухней, но трубку снять всё же не решился. Такое повторялось уже не раз. Битый час он пребывал в нерешительности, собираясь сделать этот звонок.

«Позвоню, когда уберу со стола», — сказал он себе.

На большом столе, на шесть персон, громоздились в беспорядке остатки его одинокой трапезы. Убрать их было нетрудно. Он выбросил недоеденный рис с соусом карри, закрыл банку солений — ассорти из бобов и трав, отнёс на кухню пустую пивную бутылку, сполоснул несколько грязных тарелок.

В том настроении, в котором пребывал Кодзима, ему и этого показалось много.

С уборкой квартиры пришлось повозиться. На тёмно-синем ковре в комнате были разбросаны старые газеты и журналы, пластиковые пакеты и обёрточная бумага от сорочек, купленных в универмаге, которые ему некогда было даже отдать в стирку. На мебели и всех прочих предметах скопилась неизвестно когда осевшая пыль. Только бутылка виски, пианино и музыкальный центр сияли чистотой.

Не надо было быть Шерлоком Холмсом, чтобы, взглянув на эту квартиру, определить, что поделывает день изо дня Кодзима, возвращаясь по вечерам домой.

Такако должна была приехать к нему осенью. Она ждала второго ребёнка. Это стало главной причиной, почему после отъезда Кодзимы в Савабэ она перебралась в дом к родителям и медлила с приездом.

И всё же, размышляя о сложившейся ситуации, Кодзима был недоволен женой. В марте, когда он уезжал на новое место работы, у Такако уже случались приступы токсикоза. Полтора месяца до отъезда, сопровождавшиеся ссорами между супругами, были, как полагал Кодзима, весьма опасным для Такако периодом. Вероятно, её мучили опасения, что от стресса может случиться выкидыш.

Кодзима переживал, чувствуя за собой вину.

Однако, и когда наступил вполне стабильный период беременности, Такако даже не подумала покинуть родительский кров и приехать к мужу.

— Ну приеду я и Каёко привезу — а что толку? Всё равно мы там не задержимся, скоро придётся возвращаться. Глупо даже на билеты деньги тратить, — сказала она мужу по телефону в ответ на его просьбу приехать хотя бы разок, посмотреть, как он тут устроился.

Кодзиме нечего было на это сказать.

В общем-то он понимал состояние и настроение жены. Но ведь могла же она сказать буквально два слова: «Попробую приехать…» Если бы она сказала, что приедет, он бы, пожалуй, и сам предложил не делать этого, не тревожиться зря. Тогда, если бы их беседа приняла такой оборот, ему всё же было бы, наверное, немного легче влачить своё унылое холостяцкое существование.

Чем больше времени проходило со времени его устройства в «Исиэй-стор», тем острее начинало ощущаться одиночество.

Сегодня одиночество было просто невыносимо.

Целый клубок проблем вдруг возник перед ним: все недочёты и промахи, указанные Камэямой, нежелание исполнительного директора Исикари заниматься решением насущных задач, да ко всему ещё и яростные попытки Асаямы поскорее вступить в борьбу…

Кодзима чувствовал, что устал. Будто какая-то тяжесть придавила его, не давая двинуться. Хотелось с кем-нибудь поговорить. Хотелось, чтобы чьи-то нежные прикосновения сняли эту тяжесть с души и тела. Единственным человеком, кто мог бы это сделать, была жена.

В поисках утешения Кодзима порывался подойти к телефону и позвонить, но вспоминал о том, что разговор с женой может только усугубить невыносимое ощущение одиночества, и вновь не решался снять трубку.

Так повторялось много раз.

«Просто как медведь в зоопарке — хожу туда-сюда по клетке…» — подумал он.

Поймав себя на том, что совсем раскис, Кодзима вымученно усмехнулся. Он плеснул в стакан со льдом виски из бутылки. Постояв некоторое время перед полкой с пластинками, выбрал Шопена. С картонного футляра пластинки улыбалась японская пианистка.

Волшебная музыка заполнила комнату. Словно чьи-то ласковые руки прикоснулись к сердцу и проникли внутрь.

Белозубая открытая улыбка исполнительницы на футляре пластинки кого-то смутно напоминала. Перед мысленным взором Кодзимы, сохранившего застенчивость подростка, возник образ, в котором он узнал Ёсико, секретаршу своего двоюродного брата. Захотелось хоть на миг погрузиться в этот мир дивных видений, рождающихся из звуков фортепиано и винных паров. Допив виски, он закрыл глаза.

6

Когда он проснулся на следующее утро, всё тело ломило и голова была тяжёлая. Кодзима долго стоял под душем. Алкоголь за ночь не успел выветриться, и он чувствовал, что от него до сих пор так и разит перегаром. В таком состоянии Кодзима и встретился в начале двенадцатого с исполнительным директором Исикари, чтобы отвести его на склад одежды в Центральном.