Суперфрау из ГРУ - [48]

В письме к родителям она описывала свое времяпрепровождение «а-ля светская дама». «С архитектором я играю в теннис и танцую. С Фуксом мы едим китайские блюда и совершаем совместные вылазки за город. С Мацумото я хожу в кино. Врач со своей супругой бывают у меня в гостях. Для всех самое большое удовольствие — это бывать у меня, поскольку я живу в милом смешном домике, располагаю чудесным набором грампластинок и хорошим молодым поваром. Мое счастье, что женское общество я вкушаю, так сказать, в суммарном виде, то есть за чаепитием или в клубе, где я скромно и терпеливо улыбаюсь два часа кряду, которые на это отводятся…»[14]

Впрочем, она охотно променяла бы всех своих знакомых женского пола на Изу и Агнес. С мужчинами было тоже не все так просто. Так, милейшему Мацумото они не доверяли еще в Шанхае. Она воспринимала общение с ними как тренировку: быть настороже, но так, чтобы он этого не заметил…

«Все мы живем на круглой земле»…

А японцы в это время начали застраивать захваченные земли. В Мукдене возникали новые кварталы. В центральной части города строили гигантские правительственные здания. Авиационные и вновь проложенные железнодорожные линии пересекали Маньчжоу-Го. Началась и экономическая агрессия, японские товары заполонили города и деревни. Европейские фирмы не выдерживали конкуренции, в результате за два года 60 процентов европейских магазинов разорилось.

Китайцам в эти годы приходилось трудно. Одна часть территории Маньчжоу-Го была затоплена, другая — поражена засухой. В результате политики Японии и природных явлений китайцы были обречены на голод. Все труднее стало отделять партизан от бандитов. Банды, нападавшие на богатые деревни, водились в горах Маньчжурии, партизаны прятались там же. Японцы называли партизан бандитами, для них все были на одно лицо.

По своему полному энтузиазма характеру Урсула, конечно, не могла ограничиться одним Мукденом. Разумеется, она изучала и более отдаленные районы, а, с другой стороны, посещала и крупные города. Два или три раза она ездила с книгами в Фушун — индустриальный центр Маньчжурии, где добывали уголь и нефть. Она постепенно осваивалась в новой роли книгопродавца, в письмах к родителям всячески демонстрировала деловую активность, чтобы успокоить их, напуганных ее разрывом с Рольфом.

Урсула не стремилась использовать в работе своих наиболее интересных покупателей в Мукдене и в Маньчжурии, которые, несомненно, располагали ценной информацией. Лишь иногда она со своими книгами посещала чиновников, военных или представителей промышленных кругов, не стремилась устанавливать и контакты с японцами. Все же время от времени возникала возможность получить доступ к таким сведениям, о которых разведчики информировали Центр. Но это обычно это происходило случайно.

Она научилась находить общий язык с китайцами, и не только с коммерсантами или интеллигенцией. Во время одной поездки за город Урсула и Иоганн встретили китайских солдат, служивших в японской армии. Шел дождь, и они зашли в маленькую лавку на краю маленькой деревни, где было около двадцати домов. В лавке торговали сигаретами, соевыми конфетами и жестяными канистрами. В глубине комнаты, на кровати, сидели трое солдат, один из них играл на скрипке. Облокотившись на прилавок, стоял старый хозяин, два низкорослых парня сидели на полу.

В то время иностранцы были редкими гостями в этой глуши. Иоганна с Урсулой пригласили присесть на кровать, все с любопытством разглядывали женщину. Солдаты заговорили первыми:

— Ты русская или англичанка? — спросили они.

— Я немка, — покачала головой Урсула.

— Немцы — люди умные. У немцев самые хорошие винтовки, — меланхолично произнес один из солдат.

— Китайцы могут только есть и спать, читать и писать они не умеют, — добавил другой.

— Есть ли в этой местности бандиты? — спросила Урсула, пытаясь расшевелить сонных людей.

— Нет, сейчас идет уборка маиса, так что «хунхузам»[15] негде прятаться, — последовал ответ. Затем, несколько оживленнее, — А ты знаешь, что Чжан Цзо-лин в свое время также был бандитом?

Старший по возрасту солдат, игравший на скрипке, засмеялся: — Чжан Цзо-лин был краснобородым еще в те времена, когда был маленький и не имел бороды. Когда она у него выросла, он стал большим генералом.

— Почему вы работаете на японцев? Нравятся они вам? — спросила Урсула.

Все засмеялись и, перебивая друг друга, начали объяснять:

— Японцы очень плохие. У нас одна нашивка на рукаве, и мы получаем одиннадцать маньчжурских долларов в месяц (Одна немецкая марка — Авт.), а японцы с такой же нашивкой — шестьдесят. Если японец с двумя нашивками говорит: «Принеси это, сделай то», — то китаец с двумя нашивками должен сломя голову выполнять приказание. Японцы толстые и жирные и ходят так… — старый солдат поставил криво ноги, выпятил челюсть и уперся кулаками в бедра. — Китаец же делает так — он согнулся и сложил ладони перед лицом.

Молодой двадцатилетний солдат сказал:

— Надеюсь, что вскоре начнется война. Мы выступим не на стороне японцев, а против них.

— Много в Германии бандитов? — довольно неожиданно спросил старый солдат. Вместо Урсулы со знанием дела ответил молодой: — Там, где умеют читать и писать, там не может быть много бандитов. Маньчжоу-Го, — продолжал он, — походит ныне на Индию под английским господством».