Суп гороховый и блинчики с вареньем - [5]

Дробилин собирался на работу и, естественно, никого не ждал. Прежде чем отворить входную дверь, осторожно поглядел в дверной глазок и обнаружил Женю.

На сердце у Дробилина сразу стало тепло. Такого светлого подарка он не ожидал.

Дробилин поспешно открыл, но поспешно – это слишком сильно сказано. Чтобы открыть дверь, надо было справиться с четырьмя замками, из которых один заедал всегда, а другой – в зависимости от собственного замочного настроения.

– Я была тронута, – сказала Женя, входя, – письмо и плюс к письму – засохший цветок, как в девятнадцатом веке, это так сентиментально, странно только, что цветок никто не украл.

Счастливый хозяин собирался закрыть за Женей дверь, но в дверь уже протискивались двое. Один, здоровенный, без затруднений отодвинул Дробилина в сторону, а вслед за богатырем проследовал второй, помельче, но тоже не хрупкий.

– Я с друзьями! – пояснила Женя. – Чего ты всполошился, Дима, они безобидные. И, как ты, тоже любят меня!

– Значит, вас зовут Дмитрием? – переспросил Лева.

– Да, – не стал отрицать Дробилин. – Вы садитесь, пожалуйста!

Лева, однако, не сел, а роскошным, превосходно поставленным басом, продекламировал:

Тень Грозного меня усыновила,

Димитрием из гроба нарекла,

– и, уже угрожающе, закончил:

Вокруг меня народы возмутила.

Женя весело продолжила:

– А мы – это народы, которые, как сказал Лева, возмутились!

– Это не я сказал, это Пушкин. «Борис Годунов», – уточнил Лева. – Ночная сцена в саду. Марина Мнишек и Самозванец, то есть Лжедмитрий. Вы тоже Лже-дмитрий!

Бухгалтер растерянно огляделся по сторонам. Он понял, что происходит что-то неладное и для него неприятное, но что именно, не понимал.

– Выпить у меня, разумеется, есть. Но с закуской… И главное, мне уже пора на работу!

– С утра не принимаем! – прогрохотал Лева. – Не за тем пришли! А работа обождет!

– Мы не за тем! – первый раз подал голос Василий.

А Женя сказала совсем нежно, совсем по-домашнему, ласково:

– Димочка, отдай, пожалуйста, десять тысяч долларов! Ну пожалуйста! И поскорее. А то ты действительно опоздаешь на работу! – Она оглядела партнеров: – Я ведь вежливо попросила?

– Тактично! – кивнул Василий.

Бухгалтер побагровел, губы скривил в насмешливой улыбке:

– Вот ты чем стала промышлять, Женечка, рэкетом! Но я, увы, не из робких, десяти тысяч баксов у меня не было и нет…

– Плохо, сыне, плохо, – голосом бродяги Варлаама загнусавил Лева, – ныне христиане стали скупы, деньгу любят, деньгу прячут. Это опять «Борис Годунов». Сцена в корчме.

Бухгалтер на самом деле держался на удивление смело:

– Вы меня Пушкиным не запугаете! Сейчас я позвоню, вызову милицию!

Направился к телефону, стал набирать номер, никто не мешал. А Женя даже одобрила:

– Давай сюда милицию, мне эта мысль нравится. Пусть с собакой придут. Говорят, что есть у них собаки, натасканные деньги искать!

Дробилин положил трубку, сообразив, что в общем-то вызывать милицию глупо:

– Господа! У меня в офисе встанет вся работа, я ведь должен подписывать денежные документы. Я сам люблю розыгрыши, но все должно иметь пределы!

– Звучит разумно! – одобрила Женя, но в ее одобрении отчетливо звучала издевка.

– Минуточку, – повеселел Лева, – зачем нам милицейская собака, когда есть Кокин. Дмитрий Самозванец, вы знакомы с моим другом Степаном Кокиным, это известный циркач?

– Я устал! – Бухгалтер тяжело опустился на стул. – Я позвоню в офис и предупрежу…

– Звони! – разрешила Женя. – Можешь даже рассказать правду!

А Лева распахнул оконные створки, высунулся и заорал что было сил:

– Кокин, на манеж! – И, аккуратно прикрыв окно, оборотился к хозяину: – Вам повезло! Кокин, надо же какое совпадение, оказался тут как тут!

– Идите к черту! – зло откликнулся Дробилин, а в трубку сказал: – Маша, это ты?.. Да-да, я еще дома. Пусть Сергиенко подписывает вместо меня… Да, сердце пошаливает… да ничего, без паники… да, врача вызвал…

– Врачи уже здесь! – безжалостно констатировала Женя.

Василий же возился с замками, пытаясь отпереть входную дверь.

– Без меня не отопрете! – хитро улыбнулся Дробилин.

– Нет таких крепостей, – отвечал Василий, – которые большевики не могли бы взять!

– То-то я вижу, что вы большевики! – заметил бухгалтер.

– Сейчас – да! – согласился Василий, открывая входную дверь. – Привет, Кокин!

Кокин не вошел, влетел в комнату – из-под широкополой велюровой шляпы выбивались белесые космы. Шляпа была зеленой, велюровый пиджак красным, брюки, тоже велюровые, желтыми, а тупорылые ботинки вовсе голубыми.

– Вас по телевизору показывали, – заулыбался хозяин дома, он проявлял редкое самообладание, – у вас еще собака прыгала на огромную высоту, отталкиваясь всеми четырьмя лапами!

– Лайт! – позвал Кокин. Голос у него, как у многих клоунов, был теноровый.

В комнату вбежала дворняга, обаяшка с висячими желтыми ушами, белая с редкими желтыми пятнами, ростом с небольшую овчарку.

– Этот человек мне нравится! – высказалась Женя.

Лайт услышал, подошел к ней, положил голову на колени и уставился на нее грустными коричневыми глазами.

– Спасибо, Степан, что откликнулся на нашу просьбу! – поблагодарил Лева. – Гонорар тебе будет выплачен по достижении цели. Приступай!