Сумма теологии. Том X - [106]

Однако в этом они заблуждались, поскольку то, что движется другим, обладает двояким действием: одним, которым оно обладает в силу собственной формы, и другим, которым оно обладает постольку, поскольку движется другим. Так, собственной деятельностью топора является колоть, а как движимого ремесленником – делать скамьи. Следовательно, та деятельность, которая принадлежит вещи в силу ее формы, присуща ей и при этом не принадлежит ее двигателю, за исключением тех случаев, когда он использует такого рода вещь в своей работе. Так, нагревать присуще огню, а кузнецу – нет, или, разве что, только в той мере, в какой он использует огонь для нагревания железа. А вот та деятельность, которая принадлежит вещи как движимой другим, не отличается от деятельности двигателя, так что делание скамьи не является самостоятельной работой топора без столяра. Следовательно, если у двигателя и движимого формы или деятельные способности различны, то деятельность двигателя и присущая деятельность движимого тоже должны быть различны, однако поскольку движимое участвует в деятельности двигателя и двигатель используют деятельность движимого, постольку акты одного общи актам другого.

Но как человеческая природа в Христе, так и божественная, обладают присущими им формами и силами, посредством которых они и действуют. Следовательно, у человеческой природы есть присущая ей и отличная от божественной деятельность, и наоборот Однако божественная Природа инструментально использует деятельность человеческой природы, и человеческая природа участвует в деятельности божественной Природы подобно тому, как инструмент участвует в деятельности главного действователя. Об этом папа Лев говорит так: «Обе формы», то есть божественная и человеческая природы в Христе, «делают то, что присуще каждой из них в соединении с другой, то есть Слово делает то, что приличествует Слову, и плоть делает то, что приличествует плоти».

Ведь если бы в Христе имела место только одна деятельность Божества и Человечества, то было бы необходимо утверждать, что человеческая природа [в Христе] лишена присущих ей формы и силы (поскольку это никак нельзя утверждать относительно Божественности), из чего бы следовало, что в Христе или наличествует только божественная деятельность, или же что из божественной и человеческой силы составлена одна сила. Но то и другое представляется невозможным. В самом деле, первое означает, что человеческая природа в Христе несовершенна, а второе допускает смешение природ. Поэтому Шестой собор осудил это мнение и постановил следующее: «Мы исповедуем в одном и том же истинном Боге, Господе Иисусе Христе, две природные деятельности», то есть божественную деятельность и человеческую деятельность, «соединенные в Нем необратимо, несмешанно, нераздельно и неразлучно».

Ответ на возражение 1. Дионисий утверждает в Христе «theandrlke», то есть богочеловеческое, или божественно-человеческое, действие не путем смешения деятельностей или способностей двух природ, но постольку, поскольку Его божественная деятельность использует человеческую, а Его человеческая [деятельность] является причастной силе Божества. Поэтому в одном из своих посланий он говорит, что «в отношении человеческого Он соделывает и помимо человеческого, о чем свидетельствуют и сверхъестественное зачатие Девы, и удержание телесного веса зыбкими водами». Ведь очевидно, что и рождение, и ходьба принадлежат человеческой природе, и тем не менее то и другое имело место в Христе сверхъестественным образом. И точно так же Он соделывал божественные вещи по-человечески, как когда Он исцелил прокаженного посредством прикосновения. Поэтому в том же послании он прибавляет: «Он соделывал Божеские дела не так, как Бог, и человеческие дела не так, как человек, но как Бог, ставший человеком, посредством новой деятельности Бога и человека».

То же, что он разумел наличие двух деятельностей в Христе, одной божественной и другой человеческой природы, явствует из сказанного им во второй [главе трактата] «О божественных именах»: «В том, что принадлежит Его человеческой деятельности, Отец и Дух нисколько не соучаствуют, разве что только по благолепному и человеколюбивому единству воли»[278], то есть постольку, поскольку Отец и Святой Дух в силу Своего человеколюбия пожелали, чтобы Христос соделал и претерпел человеческое. И далее он прибавляет: «По общему высшему невыразимому богодействию все это совершил для нас Тот, Кто пребывает как Бог и Слово Божие неизменным»[279]. Отсюда понятно, что человеческая деятельность, в которой Отец и Святой Дух соучаствуют лишь постольку, поскольку человеколюбиво дают на нее согласие, отлична от Его деятельности как Слова Божия, в которой соучаствуют Отец и Святой Дух.

Ответ на возражение 2. Об орудии говорят как о действующем вследствие приведения его в движение главным действователем, однако помимо этого оно может обладать и деятельностью, присущей ему благодаря собственной форме, как это было показано нами выше на примере огня. Таким образом, действие орудия как [именно] орудия не отличается от действия главного действователя, однако оно может обладать и другим действием как эта вот вещь. Следовательно, деятельность человеческой природы Христа как орудия Божества не отличается от деятельности Божества; так, наше спасение, которым нас спасает человечество Христа, не отличается от того, которым спасает Его Божество; однако человеческая природа в Христе, будучи конкретной природой, обладает присущей ей деятельностью, которая, как уже было сказано, отличается от божественной.