Сумма теологии. Том IV - [159]
Возражение 4. Далее, как сказано в седьмой и десятой [книгах] «Этики», причиной удовольствия может являться любое деятельное проявление, если ему не чинятся препятствия. Но созерцательной деятельности можно чинить всяческие препятствия, при этом либо полностью устраняя ее, либо делая ее затруднительной. Следовательно, при созерцании можно испытывать противоположное удовольствию страдание.
Возражение 5. Кроме того, причиной страдания бывает утомление тела. Но, согласно сказанному [в Писании], «много читать – утомительно для тела» (Еккл. 12:12). Следовательно, созерцание предполагает страдание, противоположное связанному с ним удовольствию.
Этому противоречит сказанное [в Писании]: «В обращении ее (т. е. мудрости) нет суровости, ни в сожитии с нею – скорби, но веселие и радость» (Прем. 8:16). Но обращение мудрости и сожитие с нею присущи [именно] созерцанию. Следовательно, не существует страдания, которое было бы противоположным удовольствию от созерцания.
Отвечаю: удовольствие от созерцания можно понимать двояко. Во-первых, так, что созерцание является причиной, но не объектом удовольствия, и потому удовольствие получается не от созерцания, а от созерцаемой вещи. Но ведь можно созерцать как нечто должное и доставляющее блаженство, так и нечто недолжное и доставляющее страдание. Следовательно, если удовольствие от созерцания понимать в указанном смысле, то ничто не препятствует тому, чтобы существовало страдание, противоположное удовольствию от созерцания.
Во-вторых, удовольствие от созерцания можно понимать так, что созерцание является и [его] объектом, и причиной, т. е. что удовольствие доставляется самим актом созерцания. В этом смысле, согласно Григорию Нисскому, «не существует страдания, которое было бы противоположным удовольствию от созерцания»[635]; то же самое говорит и Философ[636]. Впрочем, это должно понимать как сказанное в строгом смысле слова, поскольку страдание как таковое может являться противоположностью удовольствия, находясь при этом в противоположном объекте; так, удовольствие от жары противоположно страданию от холода. Но нет ничего, что было бы противоположным объекту созерцания, поскольку схваченная умом противоположность является уже не противоположностью, а средством познания того, чему она противоположна. Поэтому в строгом смысле слова не существует страдания, которое было бы противоположным удовольствию от созерцания. Нет также и страдания, которое было бы присоединенным к нему, как это имеет место в случае телесных удовольствий, которые нередко являются своего рода средствами от некоторых неприятностей; например, человек получает удовольствие от питья в связи с тем, что испытывает жажду, но когда жажда утолена, удовольствие от питья прекращается. Так это потому, что удовольствие от созерцания обусловливается не желанием избавиться от неприятности, а тем, что созерцание приятно само по себе, притом что удовольствие, как уже было сказано (31, 1), это не «становление», а совершенная деятельность.
Тем не менее акцидентно страдание подмешивается к удовольствию от созерцания, и это может происходить двояко: во-первых, со стороны органа, во-вторых, вследствие некоторого препятствия схватыванию. Со стороны органа страдание, или боль, подмешивается к схватыванию непосредственно, а именно как относящееся к расположению схватывающей способности чувственной части, которая связана с телесным органом, – то ли со стороны такого чувственного объекта, который не согласуется с обычным состоянием органа (как горькое на вкус или отвратительное на запах), то ли со стороны такого чувственного объекта, который, в целом согласуясь [с обычным состоянием органа], столь длительно воздействует на чувство, что это, как было показано выше (33, 2), становится чрезмерным для обычного состояния органа, в результате чего схватывание, поначалу доставлявшее удовольствие, становится утомительным. Но то и другое не может непосредственно иметь места в случае созерцания ума, поскольку ум не связан ни с каким материальным органом, по каковой причине в вышеприведенной цитате из Писания говорится, что в умственном созерцании нет ни «суровости», ни «скорби». Но коль скоро человеческий ум при созерцании использует чувственные способности схватывания, актам которого присуща утомляемость, то к созерцанию опосредованно может подмешиваться некоторая скорбь, или страдание.
Тем не менее каким бы из указанных способов страдание акцидентно ни подмешивалось к созерцанию, оно не будет противоположным удовольствию как таковому. Ведь страдание, обусловленное препятствием к созерцанию, не противоположно удовольствию от созерцания, а, пожалуй, сходно и соизмеримо с ним, что очевидно из вышесказанного (4), в то время как страдание, или скорбь, обусловленное телесной усталостью, не принадлежит к тому же роду [что и удовольствие от созерцания], и потому они в целом несоизмеримы. Отсюда понятно, что никакое страдание не противоположно удовольствию, получаемому от самого акта созерцания, и что никакое страдание не может быть связано с ним иначе, как только акцидентно.
