Сумка Гайдара - [5]
Та самая, купленная в Военторге. Это первый и последний случай, когда у нас есть возможность увидеть хотя бы ее краешек...
Через несколько дней Гайдара вызвали в Москву. По дороге на железнодорожный состав налетели самолеты. Машинист остановил эшелон, чтобы пассажиры выскочили из вагонов. Аркадий Петрович тоже выпрыгнул на песчаную насыпь и побежал в реденький лесок.
Он лежал под дикой грушей и, прищуря глаза, наблюдал за поединком машиниста с немецкими летчиками. Машинист разогнал состав. «Мессеры» стали заходить в хвост эшелону. Машинист резко затормозил — бомбы ударили далеко впереди паровоза. Самолеты пошли на разворот. Машинист набрал скорость и, когда немецкие истребители появились опять, снова резко затормозил. Но фашистские пилоты учли маневр и сбросили бомбы, не долетев до состава.
Гайдар видел: одна небольшая бомба отделилась от крыла, описала дугу и ткнулась в крышу темно-вишневого вагона. Темно-вишневый в составе был один. Гайдар ехал в нем. Бомба разнесла вагон в щепы. А в купе оставались вещи и сумка Аркадия Петровича — с тетрадями и блокнотами, с законченными и только еще начатыми очерками и рассказами, с первыми заготовками — «на потом» — для новых, уже задуманных книг.
В Москву Гайдара довез другой эшелон. У себя в квартире Аркадий Петрович появился без шинели, бинокля, фуражки, вещевого мешка. И без кожаной командирской сумки.
С удара бомбы в темно-вишневый вагон и начинается полная драматизма история сумки Гайдара. Точнее, сумок.
В Москве Гайдар пробыл недолго. Он отчитался в редакции «Комсомолки». Внес поправки в сценарий «Клятва Тимура»: картину запускали в производство. Выступил с рассказом о положении на фронте в Союзе писателей. Обратился с речью по Центральному радио к школьникам и комсомольцам. И напоследок зашел в Детиздат, который помещался возле самой площади Дзержинского.
Аркадий Петрович навестил своих редакторов. Поделился впечатлениями, как там, на передовой.
Говорить о новой книге было еще рано. Очерки и рассказы, которые Аркадий Петрович думал предложить издательству, погибли вместе с сумкой.
Но Детиздат приступал к выпуску «Военной библиотеки школьника». Готовился сборник «Советским детям» — слово наших писателей о войне. Согласие участвовать в сборнике уже дали Илья Оренбург и Алексей Толстой.
Гайдар сказал, что может предложить только текст своего выступления по радио «Берись за оружие, комсомольское племя!». И вынул из кармана несколько вчетверо сложенных листочков.
Больше, полагал Гайдар, в Москве ему делать нечего. Снова нужно было собираться в дорогу. Аркадий Петрович снова поехал в Военторг и купил новую плащ-накидку, фуражку с лакированным козырьком и звездочкой, петлицы, которые сам пришил к своей старой гимнастерке, и заплечный мешок.
В канцтоварах он попросил сразу сотню простых карандашей — дарить в окопе, а также полдюжины блокнотов, полдюжины тетрадок в тяжелых коленкоровых переплетах. И у той же продавщицы, что спрашивала в прошлый раз, не нужна ли ему кобура, — новую темно-коричневую командирскую сумку.
Дома Аркадий Петрович опять заточил карандаши, вставил их в гнезда, опустил в сумку четыре тетради, три блокнота и небольшую стопку своих книг.
С книгами Гайдар придумал небольшую хитрость: если он хотел попасть на такой участок, где было особенно опасно и журналистов не пускали, он шел к командиру, от которого это зависело, дарил ему «Тимура» или «Судьбу барабанщика» с автографом — и получал разрешение.
По традиции, которая уже начала складываться, по дороге на вокзал Гайдар зашел в полном походном снаряжении в ту же самую «моментальную» фотографию. А квитанцию снова оставил Доре Матвеевне, которая на другой же день получила снимки.
Эти снимки — последние.
На них видно, что за время, проведенное на фронте, Гайдар похудел. Стало моложе лицо. Стройнее осанка. Грудь Гайдара снова перехлестывали ремни. Один из них был от новой, второй сумки.
Аркадий Петрович вернулся во фронтовой Киев. Начались журналистские будни. На передовую в первые дни Гайдар ходил пешком. В очерке «У переднего края» он объяснил это тем, что «по машинам... открывалась стрельба минами. На одинокого же идущего человека мину тратить не расчет».
Но была еще одна причина, по которой Аркадий Петрович предпочитал пешую ходьбу: по дороге на передовую и с передовой он... работал. В такт шагам он думал. В ритме движения складывались фразы.
Он держал их в своей могучей памяти, пока не возвращался в гостиницу. Здесь, наскоро поев, садился за массивный письменный стол и слово в слово записывал на больших листах все, что сложилось за день в голове, потом заказывал Москву и диктовал очерк по телефону редакционной стенографистке.
В поисках подробностей жизни Гайдара той поры перечитываю его немногочисленные письма с фронта. Вот предпоследнее:
«Если от меня долго не будет писем, — предупреждал он жену, — это значит, что далеко ходить на почту».
Ясно. Почта с фронта поступает через Киев. Если на почту ходить далеко — он на передовой.
Но что это?
«Со мной пока случилось только одно горе: при одном обстоятельстве у меня п р о п а л а с у м к а (разрядка моя. —
Книга Бориса Николаевича Камова создавалась на протяжении почти двух десятилетий. Это — наиболее полное жизнеописание А. П. Голикова-Гайдара. Помимо общеизвестных фактов, автор сообщает о множестве драматических событий, о которых невозможно было рассказать до перестройки и в период разгула «солоухинщины».Автор поставил перед собой задачу: выяснить, насколько справедливы обвинения в преступлениях, будто бы совершенных А. П. Голиковым (будущим писателем А. П. Гайдаром) в годы Гражданской войны. С обвинениями такого рода с конца 1980-х гг.
Повесть о детстве и боевой юности Аркадия Голикова — будущего писателя Аркадия Петровича Гайдара, о том легендарном периоде его жизни, о котором А. П. Гайдар сказал: «Это была обыкновенная биография в необыкновенное время».
В повести автор рассказывает о службе Аркадия Голикова, будущего писателя Аркадия Петровича Гайдара, в Хакасии в 1922 году, о его единоборстве с неуловимым атаманом Соловьевым (поединку был посвящен известный фильм «Конец «императора тайги»). Когда Голиков по болезни был уволен из армии, он решил испытать свои силы в литературе.
"Эта книга — про Аркадия Петровича на войне. А называется она так — «Партизанской тропой Гайдара» — потому, что шел я по его следам. Шел, как бывший мальчишка, шел, как бывший тимуровец, шел по отзвукам полузабытых легенд, чтобы знать, как все было на самом деле. Мне довелось побывать в Лепляве и Озерище, Хоцках и Калеберде, Гельмязеве и Калениках, на Германовом хуторе и хуторе Малинивщина. Названия этих сел можно отыскать только на очень подробной карте, но они будут часто встречаться в книге. Довелось мне летать и ездить в Канев и Киев, Золотоношу и Черкассы, Гайсин и Львов, в Ленинград и в далекий Уяр Красноярского края. И это были тоже тропы Гайдара, потому что я искал и находил боевых его товарищей и еще потому, что след остается не только на земле,—он остается в памяти, он остается в сердце.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В декабре 1971 года не стало Александра Трифоновича Твардовского. Вскоре после смерти друга Виктор Платонович Некрасов написал о нем воспоминания.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.