Сумерки / Жизнь и смерть: Сумерки. Переосмысление - [39]

«Мама, извини, меня не было дома, ездила на побережье с друзьями. А потом надо было писать сочинение».

Мои оправдания выглядели жалко, на этом я и остановилась.

«Сегодня здесь солнечно – да, сама удивляюсь! – поэтому я собираюсь прогуляться и впитать как можно больше витамина D про запас. Целую,

Белла».

Скоротать время я решила за внеклассным чтением: с собой в Форкс я привезла маленькую библиотеку, самым потрепанным томом в которой был сборник романов Джейн Остин. Его я и взяла, направляясь на задний двор и по пути вниз прихватив из бельевого шкафа старое стеганое одеяло.

В небольшом квадратном дворе у дома Чарли я свернула одеяло вдвое и расстелила подальше от тени деревьев, на густой траве газона, который всегда оставался чуть влажным, сколько бы ни длилась солнечная погода. Я лежала на животе, скрестив поднятые щиколотки, и листала романы, прикидывая, каким из них могла бы зачитаться. Больше всего мне нравились «Гордость и предубеждение» и «Чувство и чувствительность», но первый из них я перечитывала совсем недавно, поэтому взялась за второй – и уже на третьей главе вспомнила, что главного героя зовут Эдвард. Я недовольно переключилась на «Мэнсфилд-парк», но там героя звали Эдмунд – тоже очень похоже. Неужели в конце восемнадцатого века не было других имен? В досаде захлопнув книгу, я перекатилась на спину, закатала рукава как можно выше и закрыла глаза. Думай только о том, как солнце согревает кожу, строго приказала себе я. Ветер по-прежнему был легким, но шевелил волосы, бросая пряди мне в лицо, и от них становилось щекотно. Я собрала волосы сзади, раскинула их веером по одеялу за головой и снова сосредоточилась на теплых лучах, которые трогали мои веки, скулы, нос, губы, предплечья, шею, проникали сквозь мою легкую рубашку…

К реальности меня вернул шум патрульной машины Чарли на подъездной дорожке возле дома. От неожиданности я рывком села и обнаружила, что солнце уже скрылось за деревьями, а я, видимо, задремала. У меня вдруг возникло чувство, что я не одна, и я в замешательстве огляделась.

– Чарли? – вопросительно позвала я. В ответ хлопнула дверь его машины перед домом.

Нервничая и от этого чувствуя себя глупо, я вскочила и собрала книгу и отсыревшее одеяло. Бегом в кухню, ставить разогреваться сковороду – в любом случае с ужином я сегодня припозднюсь. Когда я вбежала в дом, Чарли как раз вешал ремень с кобурой и разувался.

– Извини, папа, ужин еще не готов – я задремала во дворе, – и я зевнула, прикрывая рот.

– Ничего страшного, я только хотел успеть к матчу.

После ужина, чтобы хоть чем-нибудь заняться, я посмотрела телевизор вместе с Чарли. Интересных для меня передач не нашлось, но Чарли, зная, что я не люблю бейсбол, включил какой-то бестолковый сериал, который не понравился ни мне, ни ему. Однако он горел желанием сделать вместе хоть что-нибудь, а я, несмотря на уныние, радовалась, что доставила ему удовольствие.

– Папа, – заговорила я во время рекламы, – Джессика и Анджела собираются завтра вечером в Порт-Анджелес за платьями к балу и хотят, чтобы я поехала с ними, помочь выбрать… ты не против?

– Джессика Стэнли? – спросил он.

– И Анджела Вебер, – со вздохом уточнила я.

Он озадачился.

– Но ты ведь не собиралась на бал?

– Да, не собиралась, но я помогу выбрать платья для них – ну, знаешь, покритикую по-дружески.

Женщина и без объяснений поняла бы.

– А-а, ладно, – он вспомнил, что в девчоночьих делах не силен. – А как же школа?

– Мы поедем сразу после уроков, потому и вернемся пораньше. С ужином справишься?

– Беллз, чем-то же я питался семнадцать лет до твоего приезда, – напомнил он.

– И не понятно, как выжил, – буркнула я себе под нос и продолжила отчетливо: – Я заготовлю тебе холодных сэндвичей и оставлю в холодильнике, ладно? Прямо на виду.

Утром снова было солнечно. Вместе со мной проснулась и надежда, которую я мрачно попыталась подавить. Оделась я в расчете на теплую погоду, в темно-синюю блузку с треугольным вырезом, которую в Финиксе носила в разгар зимы.

Я распланировала приезд в школу так, чтобы мне едва хватило времени войти в класс. С замиранием сердца я сделала круг по стоянке – искала место и заодно высматривала серебристый «вольво», который так и не нашла. Наконец припарковавшись в последнем ряду, я побежала на английский и примчалась, задыхающаяся и подавленная, перед самым звонком.

Все повторилось, как вчера: я просто не смогла сдержать робкие ростки надежды у меня в душе, они распустились, но были безжалостно растоптаны сначала в зале кафетерия, который я тщетно оглядывала, а потом – на биологии, где место рядом с моим по-прежнему оставалось свободным.

Сегодня речь снова зашла о поездке в Порт-Анджелес, особенно приятной потому, что Лорен отказалась ехать, сославшись на дела. Мне не терпелось покинуть город, чтобы не озираться по сторонам каждую минуту, надеясь, что он, как обычно, вдруг появится словно из-под земли. Я пообещала себе быть в хорошем настроении и не портить Анджеле и Джессике шопинг. Не мешало бы и мне что-нибудь примерить, но магазины в Порт-Анджелесе меня не интересовали – возможно, на выходных мне светит поездка в Сиэтл, о которой я пока старалась не думать. Не может быть, чтобы Эдвард отменил ее, даже не предупредив меня.