Сумерки в раю - [13]

— Это мои партнеры, Уилл Брюс и Том Шнайдер. Позвольте вам представить, Алена Стацинская, наша телезвезда… А это Кортни Шелл, заместитель главного врача госпиталя. Том, кстати, выполняет все главные административные функции в нашем заведении. А Уилл один из инвесторов. Хотя главный, конечно, я! — И Богородский рассмеялся. Остальные ответили ему сдержанными улыбками.

— А доктор Раушенбах? Когда мы с ним встретимся? Он ведь у нас по сюжету — главный герой, — спросила Алена, кивнув официанту, обслуживавшему гостей и наполнившему ее бокал янтарно-желтым вином.

— Я его приглашал, но Антон, как всегда, занят куда больше, чем все мы вместе взятые. Надеюсь, завтра вы познакомитесь.

Гости Богородского говорили только по-английски, и Алене пришлось перейти на их родной язык. Ей это было совсем нетрудно, а вот ее коллеги явно напрягались, произнося даже самые простые фразы. Единственный, кто говорил по-английски почти так же свободно, как Алена и Богородский, был Юра. И неудивительно, учитывая его многочисленные эскапады по всему миру. Но в общем и целом обед прошел отлично. Особенно если учесть великолепную кухню. Этот Жозеф, наверное, стоит целое состояние! Да что там! Он поистине бесценен.

Во время сиесты Алена с удовольствием избавилась от одежды и бросилась обнаженной на гостеприимное ложе, даже не сняв шелкового покрывала. Ткань приятно холодила, и Алена перекатилась на живот, положив под голову руку. Ее длинные волосы разметались, капельки пота покрывали гладкую спину и упругие ягодицы. Она почти заснула, когда почувствовала на себе чей-то взгляд, но встать и даже просто двинуться с места ей было лень. «Показалось…» — подумала она, проваливаясь в блаженный сон.

На следующий день Алена в сопровождении вездесущего охранника, которого звали Федор, отправилась на встречу со знаменитым доктором в госпиталь. Здание оказалось довольно стандартным для побережья, не выделяющимся ничем особенным. Она ждала в шумном вестибюле, не зная, кто именно придет и проводит ее к доктору, как вдруг услышала приятный тихий голос с легким акцентом, который приобретают все русскоязычные, слишком долго вынужденные общаться на чужом языке.

— Алена Стацинская? Извините, что немного опоздал. Я — Антон Раушенбах.

Она повернулась и была поражена, насколько доктор не соответствовал портрету, который она себе нарисовала, наверное, основываясь на стереотипном представлении о том, что хирург должен быть едва ли не монументальным, со строгим, пронзительным взором и сильными руками, большими и надежными. Перед ней же стоял высокий стройный человек с ранней сединой в волнистых, падающих по обе стороны узкого лица каштановых волосах, который смотрел на нее теплыми карими, слегка близорукими глазами в лучиках морщин, свидетельствующих о веселом и легком характере. Он протянул ей руку, и она с удовольствием пожала гибкие и длинные, как у пианиста, пальцы. На докторе Раушенбахе был хрустящий белый халат с бейджиком на кармашке, из-под него выглядывали вытертые до белизны джинсы и простые кроссовки. В кармашке были очки в тонкой стальной оправе. Значит, она не ошиблась. Он действительно близорук. Они проследовали в его кабинет, и по дороге доктор все время улыбался и здоровался с многочисленным персоналом. Было сразу видно, что здесь его не только уважают за профессионализм, но и любят.

Кабинет был просторный и совсем простой. Его единственным украшением был постер с картины Гогена «Ревность». Довольно странный выбор для больницы. Но, с другой стороны, не вешать же картину, изображающую вскрытие трупа господами в широкополых шляпах и обширных воротниках работы Эль Греко. Алена любила жизнерадостные таитянские работы Гогена и порадовалась, что доктору Раушенбаху они тоже по душе. Они сели за столик, стоящий у окна, и симпатичная мулатка-секретарь принесла им ароматный кофе. А еще говорят, что американцы не умеют его варить! Хотя этот доктор, судя по всему, научит кого хочет и чему хочет. Настолько велико было его обаяние, совсем иное, чем у всех тех роковых самцов, которые до сих пор попадались Алене. Он был сама доброжелательность и… лучезарность. На его высоком, пересеченном тремя глубокими морщинами лбу читались слова «отличный парень». Но при этом вся его несомненная положительность не была выставлена напоказ, хотя и говорила сама за себя. Тихая и сдержанная, как его голос.

— Как наша Катя, доктор Раушенбах? — спросила Алена.

— Она в надежных руках, Алена… Можно вас так называть? А вы зовите меня Антон. Терпеть не могу нашу отечественную манеру присовокуплять к имени отчество.

— Согласна, — кивнула она, отхлебывая дивный напиток с легким привкусом «irish cream», — отчества старят… Но вы не ответили на мой вопрос.

— С Катюшей все в порядке. Мы уже занимаемся анализами. Тем более что с донором у нас проблем нет. Это ее мама.

— И каковы шансы девочки?

— Думаю, они велики.

— И когда операция?

— Послезавтра. Когда будут проведены все необходимые исследования.

— Так скоро?

— Это не Россия, — улыбнулся доктор. — В нашем госпитале не нужно простаивать долгие очереди, и когда эта самая очередь дойдет, пациенту может уже ничего не понадобиться. Кроме вскрытия… Простите. Но это так.