Сумерки над Джексонвиллем. Лесной мрак - [198]

А, вот, значит, чем Элен разбила мне до крови голову…

— … и как раз наткнулся на тот проклятый футляр с его жутким содержимым, когда она вдруг проснулась; но в тот момент я никак не мог изменить ситуацию: не хотел, чтобы вы догадались о моем присутствии в квартире. Ведь для того, чтобы Элен во всем созналась, мое появление должно было оказаться совершенно неожиданным. Я слышал, как Виржини с вашей помощью перерезала веревки, затем — пока она открывала дверь — тихонько подкрался сзади и сделал ей второй укол.

Только теперь я начинаю кое–что понимать. И угораздило же меня тогда вообразить, будто она затеяла игру в прятки… Да: большей дуры, чем я, наверное, на всем свете не сыщешь.

Но где же она была все это время? Как так получилось, что никто ее даже не заметил? Ох, должно быть, этот воистину невероятный человек и в самом деле обладает «шестым чувством», ибо отвечает он мне так, словно вопрос был задан вслух:

— Когда она потеряла сознание, я спрятал ее за большим кожаным креслом, что стоит возле стены. Ваша коляска постоянно загораживала его.

Ну конечно: все так просто, что проще и не придумаешь. И что может быть нормальнее, чем спокойненько уйти из горящей квартиры, где пламя пожирает тем временем два трупа?

Я даже и не заметила, что мы уже в лифте. Гийом с невероятной настойчивостью все время шепчет имя Иветты. Двери лифта раздвигаются. Ну вот мы и на улице. Идет дождь — мелкий холодный дождь. Восхитительно холодный. Внезапно я начинаю ощущать боль в обожженных местах. И одновременно слышу звук сирены — он стремительно приближается. Представляю себе, как мы сейчас выглядим, стоя под моросящим дождем возле этого дома: Тони с дочерью на руках, Гийом, прижимающий к себе Иветту, и я — вся в пузырях от ожогов. Да еще с какой–то непонятной штукой на коленях, которую положил туда Тони.

— Пойду вызову полицию, — произносит Тони своим странным, каким–то приглушенным голосом, — здесь на углу есть телефонная кабина.

— Пламя уже из окон наружу выбирается, — сообщает мне тем временем Гийом.

Затем — без всякого логического перехода — спрашивает:

— Как вы думаете: она выкарабкается?

Я догадываюсь, что он имеет в виду Иветту. Откуда же мне знать, если я не видела, насколько серьезны у нее раны.

— Если выкарабкается, я на ней женюсь.

Хорошо, когда есть возможность строить планы на будущее. Лично я ощущаю себя старой ненужной тряпкой, случайно забытой на стуле. У меня в этой жизни было только одно: воспоминания о Бенуа, а теперь… теперь нет даже этого: Бенуа мне изменял; целый кусок моей жизни оказался сплошной ложью. Бенуа мертв, я — совершенно одинока, каким–то чудом только что избежала страшной смерти в огне пожара, моя лучшая подруга развлекалась тем, что убивала детей, а Иветта, может быть, в скором времени умрет… мы стоим под дождем возле дома и слушаем, как бушует огонь в квартире Бенуа… Невероятно. «Скорая» уже совсем рядом — Тони не солгал: он действительно вызвал ее.

— Полиция вот–вот будет здесь, — возвращаясь, сообщает он. — Кто–то туда уже звонил.

Наверняка тот тип снизу. Еще несколько мгновений мы молча ждем, пока — оглушительно завывая сиреной — подъедет «скорая». А тем временем тело Элен горит там, наверху… Разве могла я вообразить, что квартира Бенуа в один прекрасный день превратится в погребальный костер для четы Фанстанов? Значит, с Элен он познакомился в девяносто третьем. Теперь я понимаю, почему мы тогда все время ссорились. А может быть, она просто–напросто рассчитывала использовать Бенуа в своих целях? Хотела свалить на него собственные злодеяния, как сделала это со Стефаном? И только потому, что Бенуа погиб, она и выбрала в качестве козла отпущения Стефана? Бенуа. Мой Бенуа вполне мог оказаться обвиненным в целой серии убийств! Мой лжец, предатель и изменник Бенуа. Негодяй.

«Скорая» тормозит, останавливаясь возле нас. Шум и гам. Все говорят одновременно. Из дома выскакивают люди — всеобщее смятение, сутолока.

— Где мы только вас не искали: адрес оказался записан неточно.

— Что случилось? Почему здесь «скорая»?

— Господи, пожар! Жак, там пожар!

— Где раненые?

— Черт, там, наверху, действительно вовсю горит! Вызови пожарных.

— Дамы и господа, отойдите, пожалуйста, в сторонку…

— В той квартире остались люди?

Вдалеке вновь раздаются звуки сирены.

— Да, два трупа.

— Черт возьми!

— Уверен, что именно они и устроили все это безобразие.

Я узнаю голос господина Шалье, пенсионера, когда–то служившего на почте — он живет на третьем этаже. Однако не думаю, чтобы и он оказался способен меня узнать — вот уж вряд ли.

— Малышка ранена?

— Нет, ей просто сделали укол гексобарбитала.

— О'кей, никаких проблем — мы заберем ее с собой. Носилки! А что с вашим носом?

— Все в порядке…

Резко тормозят еще какие–то машины, хлопают дверцы; вопли, крики, брань.

— Что еще за бордель? Мерсье, у меня на руках ордер на ваш арест. Положите ребенка на землю, иначе я живо вам дырок в черепе наделаю!

Гассен! Вне себя от ярости.

— Ошибаетесь, инспектор: он тут ни при чем, — говорит Жан Гийом. — Поосторожнее, санитар, она без сознания.

— Мы хорошо знаем свою работу, месье!

— Ни при чем? Вы что — издеваетесь надо мной? — рычит Гассен.