Сумерки - [17]

Что, по словам Эрнана Гонсалеса, до тех мест, куда он вёл наш отряд, оставалось несколько дней пути, но что они должны были стать самыми сложными за все недели, которые мы шли. И что, став на колени, умолял меня повернуть отряд назад и ступать в Мани, сказав, что цели мы не нашли.

Что я вопросил его в гневе, как смеет он сейчас, после того, как десятки наших товарищей сгинули в проклятых лесах, говорить мне о таком, и назвал его предателем. И что Эрнан Гонсалес плакал и повторял, что он не предавал, и что единственно из-за своей верности духовному отцу Диего де Ланде выполняет это поручение. И что дал мне в руки нож и просил убить его, дабы он не мучился больше.

Что этим он меня немало встревожил, и я усадил его на землю, прося рассказать, что известно ему такого, о чём ни мне, ни сеньору Васко де Агилару неведомо. И что сначала он запирался, и только когда я пригрозил ему костром за вероотступничество, стал говорить коротко и непонятно, и плакал снова.

Что в его рассказе мне было многое неясно; из того же, что я разобрал, приведу следующее: по его словам, брат де Ланда не сообщил нам всей правды о том, зачем и куда идём. И что в тех храмах, к которым брат де Ланда отправил его с нами, хранилось нечто, бесценное для народа майя, но важное также и для других народов. И что брат де Ланда искал это повсюду, но не знал, где именно найти.

Что тогда я спросил у него, значит ли это, что мы вскоре выполним задание, данное нам настоятелем, и он ответил, что это истинно так, однако для моего блага, и для блага всех майя и других людей на Юкатане, это задание выполнять не следует. Почему же, объяснить не смог.

Что слова его про неискренность брата де Ланды я запомнил и, вернувшись после разговора с ним, уединился с братом Хоакином и сеньором Васко де Агиларом, и поделился моими мыслями с ними, и спросил, знают ли что-то о порученном нам, чего я не знаю, и наказывал ли настоятель сделать ещё что-то, о чём мне неизвестно.

Что и брат Хоакин, и Васко де Агилар удивились и не знали о таком; и что спросили, кто мне сказал это. И что тогда я сообщил им о рассказе проводника, а также и о том, что этот рассказ необходимо хранить в тайне.

Что потом видел, как сеньор Васко де Агилар говорит с Эрнаном Гонсалесом в стороне, и тот пребывает в смятении. И что мы совещались в тот день и решили всё же идти дальше, хотя проводник и предупреждал о новых опасностях, ждущих нас впереди».

Про золото по-прежнему ни слова. Зато мои предположения о проводниках, похоже, начали оправдываться. Полукровка, наверное, хотел дать испанцам ещё одну последнюю возможность передумать и вернуться. Он даже был готов возвести поклёп на своего духовного отца, лишь бы отговорить испанцев идти дальше. Хотел спасти невинные жизни или свою бессмертную душу?

Как бы то ни было, отговорить испанцев оставалось делом непростым. За несколько дней пути, якобы отделяющих отряд от цели похода, проводникам не удастся это сделать. Именно в эти дни и должны были произойти те решающие события, из-за которых составление отчёта об экспедиции вообще имело смысл.

Однако и Диего де Ланда, похоже, был не так прост. Допрашиваемый индеец юлил и пытался уйти от ответа, но нежелание отправляться на костёр сделало своё дело — он выдал своего крёстного отца. Жаль, что конкистадор не был понастойчивее и удовлетворился тем жалким бормотанием, которое ему удалось выдавить из Эрнана Гонсалеса. Возможно, он просто уже считал его помешанным и не хотел, чтобы проводник окончательно расстался с рассудком?

Некий предмет, важный не только для майя, но и для всех людей? Вряд ли речь шла просто о сокровищах. Но что это могло быть, мне вообразить просто не удавалось. Какая вещь и зачем могла понадобиться будущему епископу Юкатана? Книги? Идолы? Для чего? Мог ли он верить, что они обладают некой магической силой и пытался заполучить древние артефакты, вобравшие в себя мощь и секреты некогда великого народа?

Разумеется, оставался ещё один вариант — индейцы продолжали лгать, всё не теряя надежды запугать предводителей отряда и посеять смуту среди его рядовых членов. Что бы ни двигало ими, с каждым днём похода они уводили испанцев всё дальше от цели — в глушь, в дикие земли, где нога человека, вероятно, не ступала никогда.

На всякий случай я с особым тщанием исследовал все карты Юкатана, приведённые у Кюммерлинга и отмечавшие точками поселения разных периодов. Неважно, брался ли я за раннюю, классическую или послеклассическую (на неё-то и пришлось испанское вторжение) эпоху истории майя. Менялось расположение поселений и их названия, неведомо чем вызванные миграционные потоки влекли индейцев из одних мест в другие, одни города покидались, вторые сооружались, третьи заново поднимались из руин — но та территория, куда моих испанцев вели проводники, тысячелетиями оставалась девственно пуста. Даже на пике своей цивилизации, воздвигнув могущественную империю, власть которой распространялась за пределы Юкатана, майя не решались углубляться в эти земли на юго-западе своего полуострова.

Я сбегал на кухню, залил кипятка в заварочный чайник и принёс его с собой в комнату. Праздно рассиживать на диване, ожидая, пока чай настоится, казалось мне кощунством, не говоря уже о трате времени на приготовление ужина. Голода я совершенно не ощущал; кружка сладкого чая пригасила смутные позывы в желудке и позволила поскорее вернуться к чтению.