Сумерки Америки - [76]
Единственный сектор здравоохранения, для которого у доктора Эндрю Вейля нашлись слова одобрения, это отделения скорой помощи в больницах. «Они часто спасают жизнь тех, у кого случился инфаркт или другой приступ, которые во времена моей молодости заканчивались смертью. Нередки случаи возвращения к жизни жертв автомобильных аварий, раньше считавшиеся безнадёжными»[240].
Но всё это срабатывает, если очередь страждущих не превышает нескольких человек. А как раз на днях в печати мелькнул рассказ конгрессмена штата Миссисипи Джина Олдэя о том, как он попал в отделение скорой помощи с сердечным приступом. «Я чуть не умер там, лежал и ждал, ждал помощи, потому что все врачи были заняты обработкой огнестрельных ран нескольких афроамериканцев сразу»[241].
В какой-то мере симбиоз здравоохранения и страхового бизнеса достиг того же статуса, что и крупные банки или автомобильные корпорации: «слишком велики для провала». Трудно представить, чтобы сотни тысяч невероятно разбогатевших и влиятельных людей допустили принятие законов, резко уменьшающих их доходы. С другой стороны, в истории индустриальной Америки было несколько примеров успешного разрушения монополий: сталелитейной, нефтяной, железнодорожной, телефонной. Неужели нет путей покончить с монополией всемогущей ΑΜΑ?
В первый год нашей жизни в Америке (1979) у нас не было никакой страховки. Тем не менее мы возили в местную клинику в мичиганском городе Энн Арбор и девяностолетнюю бабушку Марины, и нашу шестилетнюю дочь, платили двадцать долларов за визит – и всё. Какие тайные силы сумели разрушить за тридцать лет этот простой и посильный для пациентов вид медицинского обслуживания?
Если вообразить себя, скажем, советником какого-то будущего президента, который призвал бы тебя и предложил составить план медицинской реформы в стране, что можно было бы включить в такой план?
Мне кажется, что ключевым моментом такого плана должно быть введение двух параллельно существующих форм: частной и государственной. В частном секторе способ оплаты останется без изменений – врач получает за проведённый медосмотр, консультацию, анализ, операцию. В государственном врач будет работать за твёрдый оклад, но будет защищен от исков за «неправильное» лечение и избавлен от необходимости покупать страховку против этих исков.
Так организована медицина в большинстве индустриальных стран. И так же – в виде двух параллельных структур – организована система образования в самой Америке. Частные и государственные школы, частные и государственные колледжи работают рядом и, оказывается, могут прекрасно сосуществовать. Да, считается, что частные школы дают лучшее образование, что учиться там – престижнее. Неизбежно возникает зависть, соперничество, озлобление против богатых, которые посылают своих отпрысков во всякие Гарварды и Стэнфорды. И тем не менее, в стране практически всем открыт доступ к образованию.
Также и крупным фирмам должно быть позволено вместо покупки медицинской страховки для сотрудников открывать для них клиники и больницы. Да, это будет напоминать ведомственные больницы в Советской России. Но, насколько мне известно, заводские клиники, подчинявшиеся дирекции завода или фабрики, работали не так уж плохо. Ибо недовольный лечением больной знал, куда ему пойти с жалобой на нерадивых медиков – через заводской двор, в контору управляющего.
Сознаюсь, что эти прожекты окрашены самым корыстным чувством: мечтой иметь возможность на старости лет лечиться у врача, которому не будет никакой выгоды в моей болезни.
16
Фармацевт
Опустите, пожалуйста, синие шторы.
Медсестра, всяких снадобий мне не готовь.
Булат Окуджава
Религиозное чувство человека устремлено в бесконечность. В служении Богу не может быть момента, когда верующий скажет: «Я послужил Ему – и довольно». Древний египтянин не мог удовлетвориться покупкой только одного священного каменного скарабея, он покупал ещё и «свитки мёртвых». Знаменитый еретик Ян Гус в молодости горевал, что у него хватило денег только на одну индульгенцию. Иван Грозный в перерывах между своими зверствами щедро рассылал награбленные им богатства своих жертв в монастыри на заупокойные молитвы и во искупление собственных грехов.
С того момента как медицина сделалась частью новой религии, борьба за здоровье тоже взяла прицел на бесконечное. Если человек ни на что не жалуется, мы займёмся борьбой с теми болезнями, которые ждут его впереди. А это – бескрайнее поле. У нас на счету неоспоримые и славные победы над оспой, чумой, холерой, малярией, туберкулёзом и прочими бичами человечества. Победив мир бактерий, мы вступаем в эпоху борьбы с вирусами.
Нельзя щадить усилий в войне против такого опасного и загадочного врага. И уж тем более – денег.
В войне с болезнями врач выступает в роли воина, а фармацевт – в роли поставщика оружия и боеприпасов. Трудно представить себе, чтобы во время настоящей войны полководец объявил, что у него достаточно пушек, танков, снарядов, самолётов. «Ещё! Больше! Новее! Дальнобойнее!» – будет призывать он.
Объём производства лекарств, вакцин, препаратов, мазей достиг в Америке неслыханных размеров. Расходы на разработку новых «боеприпасов» измеряются сотнями миллиардов долларов и стоимость их растёт не по дням, а по часам. По данным 2009 года, «лечение рака новыми препаратами будет стоить больному очень дорого: лечение некоторых форм лейкемии лекарством "гливек" (Gleevec) обойдётся в 2200 долларов в месяц до конца жизни; лекарство "херсептин" (Herceptin), применяемое при раке груди, – 3200 в месяц; "авастин" (Avastin) обойдётся в
