Сумеречный мир - [51]

Но три опоры нащупали твердый грунт, одну из них подтянули, уравновешивая корабль, а затем реактор заглох и наступила тишина. Они прилетели.

Никто не произнес ни слова. Острота момента наложила на уста печать молчания. Луис придвинулась к Колли, их пальцы сплелись, и по телу прокатилась волна покоя. Люди выбирались из амортизационных кресел и растерянно смотрели друг на друга, а вокруг сгущалась тишина.

На мостик вышел Вэйн. Его голос по-прежнему оставался бесстрастным, но в нем больше не чувствовалось былого равнодушия.

— Конечная остановка. Пассажиры могут выходить.

Экипаж без лишних слов начал надевать облегченные скафандры. Эта жестковатая герметичная одежда с подвижными соединениями и прозрачным шлемом заполнялась обогащенной кислородом смесью, подаваемой при давлении в десять фунтов. Специалисты предусмотрели многие из возможных критических ситуаций. Пластик алого цвета светился в темноте, помогая найти человека, затерявшегося в ночной пустыне. Внутренняя прокладка из термопленки создавала необходимую температуру, а небольшой, но мощный ротационный насос, всасывая марсианский воздух, сгущал и подогревал его до требуемой кондиции. Тем не менее для дыхания обычно использовались кислородные баллоны, которые крепились на спине.

С помощью лучевых приемников, установленных на плечевых сегментах, энергия корабля передавалась в скафандры. Кроме того, они осуществляли радиосвязь и излучали импульсы, по которым определялось местонахождение каждого члена экипажа. Вес оснастки компенсировался ослабленной силой марсианского притяжения, поэтому люди чувствовали себя довольно свободно.

Дальность действия энергетического луча позволяла отходить от корабля на значительное расстояние.

Все отступили на шаг, предоставляя капитану право выйти первым, но он, похоже, не заметил этого жеста. Вэйн выбрался из шлюза и не спеша спустился по трапу. Следом за ним неуклюже засеменил Ворчун, ужасно смешной в своем собачьем скафандре. Колли взглянул вниз. Вид двух маленьких одиноких фигур еще больше подчеркивал пустоту и необъятность рыжевато-коричневой пустыни, разлинованной ржавыми полосами.

Сделав первые шаги по поверхности, он остановился, и его захлестнул водоворот чувств и мыслей. За ним возвышалась стальная колонна корабля. Над головой простиралось темно-синее небо, которое у горизонта приобретало холодный зеленоватый оттенок. Под ногами поскрипывал плотно утрамбованный песок, и вокруг, куда бы он ни посмотрел, тянулись огромные дюны. На их создание ушло несколько миллионов лет. Тихий ветер поднимал над острыми вершинами легкую завесу песка, в низинах змеились желтые, золотисто-коричневые и серовато-зеленые наносы. Местами виднелись острые скалы, расцвеченные пятнами минеральных отложений. Их тени впивались в пустыню длинными черными ножами.

В разреженном воздухе выпуклая линия горизонта казалась очень близкой и приподнятой кверху, словно неприветливая планета смыкала вокруг них свои стены. Небольшой и бледный диск Солнца клонился на запад, омывая тусклым светом пустой и холодный мир. И даже днем на небе виднелась рваная дуга Млечного Пути и сияло несколько ярких звезд. Но Земли среди них не было, и от этого тоска Колли становилась еще сильнее.

Ему не нравилась такая тишина. Жужжание компрессора, стук сердца и звуки дыхания, словно навязчивый фон, поглотили все, что могло оказаться приветствием Марса. Он напрягся, стараясь уловить песню ветра, который прилетел к ним из немыслимо далеких мест этого мертвого мира. Но Марс могла услышать только Луис. Он повернулся к ней, их глаза за стеклами шлемов встретились, и они улыбнулись друг другу с какой-то жалкой обреченностью.

— Эй, смотрите!

Голос О'Нила звучал в наушниках немного уныло.

— Там кусты или деревья…

— Марсианский аналог тропических джунглей, — усмехнулся Аракелян. — Ладно, кто пойдет со мной на разведку?

Растянувшись в длинную цепь и оставив одного из членов экипажа у корабля, они побрели через пески. Эта мера предосторожности показалась Колли смешной и нелепой. В мире, где нет диких зверей и воинственных аборигенов, людям угрожала сама природа — древний, сильный и терпеливый соперник. Марс мог разорвать скафандр и высосать воздух из шлема. Перепад давления превратил бы легкие в розовую слизь и красные клочья, а холод заморозил бы кровь. Пустыня могла иссушить человека голодом и жаждой, занести медленно наступавшими песками и на тысячи лет скрыть под собой его мумифицированный труп. Но им предстояло покорить этот мир. Роща занимала лишь несколько акров. Низкие изогнутые деревья с серой корой и листьями, похожими на зонты тускло-зеленого цвета, переплетались с сухими и длинными лианами, увешанными пучками белого мха. Картину дополняли рыжие пятна лишайника и твердые ноздреватые отростки. Ни одно растение не походило на земные формы — к такому сюрреалистическому кошмару надо привыкать постепенно.

Тем не менее они обнаружили жизнь. Здесь, в ржавой пыли, среди песчаных холмов, под небесами, не знавшими дождя, в миллионах миль от любимой и прекрасной Земли, к скупому солнцу тянулась упрямая поросль. Колли с благоговением коснулся жесткой серой коры. Жизнь так хрупка — она лишь краткая вспышка в необъятном цикле неорганической Вселенной. Но ее упорство не знает границ. Она сражается за свое место под солнцем и, потеряв корни в одном мире, тянется к другим планетам, добиваясь того, на что прежде не хватало духа. Это корявое маленькое деревце стало их путеводной звездой — символом веры и надежды.