Сумеречный клинок - [75]

— Прошу прощения, сударыня, — поклонился он Аде. — Дамы и господа! — короткий поклон Тине и Сандеру. — Труба зовет! Идемте же, Виктор, и исполним свой долг!

Вряд ли кто-нибудь из присутствующих понял, что здесь происходит, но Виктор не мог не отметить, что «Ремт» не потерял и малой доли своей не раз и не два отмеченной даже и выдающимися свидетелями феноменальной проницательности.

— Итак? — спросил Ремт, когда они удалились от лагеря на достаточное для разговора тет-а-тет расстояние.

— Я знаю, кто вы, — сказал Виктор, ощущая известную меру облегчения. — Я не знаю, маршал, как это возможно, но вы — это вы.

— Маршал…

— Маршал Герт де Бройх граф д’Альер.

— Как вы узнали? — В этом вопросе было больше озабоченности, чем удивления.

— Я вас вычислил, — усмехнулся Виктор. — Знаете, граф, как это бывает: слово здесь, слово там, жест, реакция на невинную шутку. Это похоже на то, как складывается мозаика.

— Что ж, — сдержанно поклонился Ремт Сюртук, одновременно снимая с рыжей головы свой вполне дурацкий котелок. — Снимаю шляпу перед вашей проницательностью, сударь. Мы знакомы?

— Это тот вопрос, который я хотел задать вам сам.

— Увы, — развел руками Ремт. — Я вас не помню, сударь, хотя, видит бог, это ни о чем не говорит. Я не помню никого. То есть помню, но только формально, по именам. Вот, помнится, у меня была жена. Ее звали Трёй. Еще любовница Агнесса, и еще одна — Клара… Впрочем, судя по всему, я был тот еще ходок, но, уверяю вас, Виктор, я не помню о них ничего, кроме имен. Как они выглядели, как целовались… Все исчезло вместе с моей бренной плотью. Кстати, вы не в курсе, как именно я умер? Последнее, что я помню, — подготовка к битве. Дело происходило в окрестностях города Корн. Была ночь. Наутро нам предстояло сражение с императорской армией. У маршала Агнуса было вдвое больше кавалерии и втрое больше пехоты. Исход битвы представлялся очевидным, и мы — нас было трое в палатке: я, герцог Захария Фокко и барон Рох фон дер Гайхенгердт — поклялись умереть, но не отступить… Итак?

— Постойте, граф! — нахмурился Виктор, понимая уже, что по случаю наткнулся на некое крайне важное обстоятельство. — Вы сказали Захария Фокко? Герцог носил на плече «лилию Калли»?

— Вы правильно поняли, Виктор, — кивнул маршал. — Меня этот момент в рассказе нашего уважаемого мэтра Керста, надо отметить, тоже сильно удивил. Ведь если Захария был там и тогда со мной, то велика вероятность, что он не пережил сражение. Но тогда он не может быть отцом Тины, ведь дело происходило почти тридцать лет назад. Однако он мог и уцелеть… В этом случае ему ничто не мешало зачать Тину, но вот ее права на титул в этом случае… Да и не мог он погибнуть во время войны с чинками. Кто бы взял его в армию после открытого участия в мятеже сектантов?

— Есть еще одна тонкость. — Ди Крей помолчал мгновение, размышляя над тем, стоит ли озвучивать некоторые детали той давней истории. — Захария Фокко — сын Надин Риддер. И более того, велика вероятность, что он бастард императора Якова.

— Что ж, если так, уцелев в сражении, он мог избежать казни. Ведь Агнус приходился ему родным дядей, а император — кузеном…

— Да, так могло случиться, — согласился Виктор. — Маршал Агнус… Он сделал все, чтобы сохранить вам жизнь, граф, но Людвиг Верн был непреклонен. Вас обезглавили в военном лагере Агнуса Риддера через три дня после сражения.

3

Четырнадцатый день полузимника 1647 года

Ди Крей оказался прав, не в первый уже раз, впрочем, доказав, что он опытный и знающий свое дело проводник. И хотя чем дальше, тем больше Тина сомневалась в том, что Виктор провел всю свою жизнь в горах Подковы, его знание хребта Дракона и Старых графств не вызывало сомнений. Вот и на этот раз, едва взглянув с вершины холма на далекий еще, но такой, казалось бы, близкий вход в ущелье Сгоревшей сосны, ди Крей сразу же сказал, что «видит око, да зуб неймет»: хорошо, мол, если завтра к солнечному перелому дойдем. Так и вышло. То одно, то другое — разлившийся ручей, старые промоины, бурелом, — все время что-нибудь мешало им достигнуть ущелья, заставляя то идти в обход, то искать переправы. И погода снова испортилась. Похолодало, почти весь день тринадцатого накрапывал противный холодный дождик. Тем не менее Виктор и Ремт неизменно были в авангарде, находили дорогу и вели отряд вперед. К ущелью вышли уже в сумерках, но бивак разбили, лишь серьезно углубившись в узкую с высокими обрывистыми склонами долину, в одной из больших пещер западной стены. Ущелье здесь шло почти точно с севера на юг, но, по словам того же ди Крея, в скором времени должно было повернуть на восток, чтобы еще позже снова устремиться на юг, впрочем, уже гораздо выше того места, где путешественники находились теперь.

Ночевка прошла спокойно. Даже костер разожгли, так как Ремт Сюртук, ходивший на разведку и наверняка использовавший при этом нечеловеческие свои способности, заверил компаньонов, что погони «не слышно и не видно». Во всяком случае, лесистые холмы, оставленные путниками на севере, были, по его утверждению, безлюдны, что выглядело вполне логично. Либо погоня так и не собралась, либо ушла в другом направлении. И в самом деле, только сумасшедший отправился бы теперь — в преддверии зимы — в горы, не имея теплой одежды, продовольствия и необходимого снаряжения. А о том, что все это у беглецов есть, узнать так быстро обитатели замка Линс просто не могли.