Сумасшедшие - [16]

Последующие десять дней мою жизнь сопровождало какое-то неестественное спокойствие - было чувство, что пленка, на которой показывали окружающую жизнь, почти замерла, передвижения внутри статичного кадра происходят как-то нехотя, будто через силу. Положенная декада минула, препараты кончились. Читать и писать было по-прежнему сложно, и я тренировал память, сидя на лекциях и стараясь запоминать услышанное.

На четвертый безмедикаментозный день выяснилось, что лекарства вызывают привыкание. Движущаяся реальность стала возвращаться ко мне в виде утренней дрожи конечностей и ощущения нетерпения, какое бывает у долго воздерживающегося курильщика. Потом начинался настоящий крупный колотун, сопровождавшийся серым песком в глазах. К полудню наступало облегчение - можно было, по крайней мере, выйти из дома. Андрей Александрович, как выяснилось, не предусмотрел никакого «снятия» с препаратов - решил, что я справлюсь самостоятельно. И я справлялся - испытывая в легкой форме то, что, наверное, переживают во время абстиненции наркоманы. Петя Параноид, к которому я обратился в панике, велел «переломаться» и обещал, что через неделю все пройдет.

Но мир вокруг меня определенно просыпался.

Я пожаловался сокурснику - тому самому, что навещал меня - на свое состояние, и в ответ услышал:

– Слушай, а зачем ты вообще там лежал, зачем пил всю эту гадость?

– Ну, чтобы в армию потом не ходить.

– А чего ты боишься в армии?

– Что убьют меня там. Ногами по почкам.

– Ну, а так тебе голову отбили. Уже.

Через месяц я получил военный билет. В графе «диагноз» стояло 7Б.

Без избы

Архитектурное сумасшествие на подмосковных просторах

Эдуард Дорожкин

Много лет тому назад, на самой заре так называемого «бума коттеджного строительства», случилось мне прогуливаться с дамой по некоему дачном поселку. Жителями поселка были правоохранители. Уже в те благословенные годы у них, совершенно очевидным образом, водилась денежка. Дома были преимущественно из белого силикатного кирпича, унылого, как танец предпенсионной балерины, во дворах стояли, если выражаться языком самих же правоохранителей, «иномарки». Из окошек лился свет тихого достатка. И вот на окраине всего этого великолепия я обнаружил довольно странной формы сооружения - вроде бы одноэтажные дома, но только вытянутые, совсем без окон и с каким-то лазом вместо входной двери. Заметив вопросительное выражение на моем лице, спутница весело пояснила: а, это прокуроры из Магадана, построили как могли - никакой другой архитектуры они не видели. Это печальное, но все же объяснение.

Разглядывая очередной «особняк в стиле классической дворянской усадьбы», выросший на Рублевке, я всегда задаю себе вопрос: ну а где росли владельцы этого шедевра? Неужто бегали из своего рабочего поселка по окрестным горам-долам в поиске полуразрушенных домов с мезонинами, срисовывали, фотографировали на память и где-то глубоко в душе лелеяли мечту когда-нибудь построить такой же? Я не знаю. Я не уверен. На пятом километре Рублевки висит сейчас рекламный плакат: мордатый нефтяник вертит огромный кран - видимо, труба там хорошего диаметра. Направо-налево нарисованы стрелочки. И подпись: мы продаем дома для нефтяников. Это реклама агентства недвижимости. Господин на плакате не похож на человека, который может лелеять какую бы то ни было мечту вообще - тем более хоть сколько-нибудь сдобренную эстетикой.

В одном таком вот «настоящем дворянском гнезде 1991 года постройки» (по-моему, это может соперничать с классикой «Коммерсанта» - «тумбочкой под телевизор в стиле Людовика XIV») мне, человеку в недвижимости бывалому, пришлось пережить настоящий культурный шок. Владелец решил устроить на своем огромном участке пруд, запустить в пруд карпов и в погожий день любоваться водной гладью, по которой небрежно скользят стрекозы. И он этот пруд залил, а в середине устроил остров. На острове - домик, небольшой такой, аккуратный, какие обычно устраивают для лебедей. «Я туда и отопление провел, и водопровод, и канализацию, и даже московский телефон». Ну, московский телефон - это уже слишком. Лебедь, безусловно, может нуждаться в тепле и водопое, но лебедь с телефонной трубкой - явный перебор. Все оказалось просто: нефтяник выстроил дом для карликов - ему будет приятно, если (цитирую): «на участке будет кто-нибудь еще». «Дрова из виноградной лозы», самый ходовой и единственный по-настоящему дефицитный товар на Рублевке, кажутся детским лепетом по сравнению с этой невероятной человечностью.

Первозастройщикам элитных поселков на Рублевке не приходило в голову, что так же, как для пуска нефтяной трубы нужен слесарь-наладчик, для проектирования и строительства дома нужен архитектор. Дома строились по наитию: сюда кинем балкончик, вот тут у нас будет эркерчик, подвальчик сделаем побольше, козыречек повыше. Потом выяснялось, что про колонны-то забыли - приходилось спешно их доставлять, потому что, ясное дело, без них дом - не дом. Особенностью внутренней планировки домов тех лет было наличие невероятного числа спален - до двадцати, и столько же санузлов. «А что ты хочешь? - разъяснял мне один из застройщиков. - Если у них в детстве один "скворечник" был на три барака». Нет такого безобразия, которое в России нельзя было бы объяснить голодным детством.