Сука-любовь - [15]

— Вик?.. — промолвил Джо, рассеяв его видение. Вик осознал, что это было именно видение, только тогда, когда оно исчезло, — это Эмма.

ДЖО

Первые дни Джо и Эмма старались как можно больше времени проводить вне дома. Джо проживал тогда в Сурри-Квейз, отделавшись от Деборы с некоторыми потерями, — единственный раз в своей жизни он стал инициатором разрыва отношений.

Джо справился с чувством огромной вины, мучившим его по этому поводу, предложив ей квартиру, которую они собирались купить на паях, и — когда это предложение оказалось неспособным сдержать поток ее слез — все права на владение этой квартирой.

Дом, в котором обитал Джо, находился на главной улице города и представлял собой помпезное строение из красного кирпича в викторианском стиле; мистер Хамдад, застройщик, каждую комнату превратил в то, что агенты по продаже недвижимости называют «односпальной студией», — на самом же деле, это были запущенные, тесные и мрачные помещения, казавшиеся декорациями к фильмам шестидесятых.

Эмма снимала комнату в частном доме вместе с еще двенадцатью молодыми мужчинами и женщинами. Вскоре молодая пара встала перед выбором: либо мерзнуть у слабенького электрокамина в Сурри-Квейз, либо подвергаться бесконечным вторжениям Стива, Сэла, Дейва, Райана, Джеки, собаки Джеки и прочих уродов из полуподвала, у которых, похоже, не было даже имен.

Вот и приходилось им много гулять. Джо мог себе это позволить: сразу по окончании университета он начал работать над азидотимидином в «Уэлкам». У него было, в принципе, достаточно денег, и доход он имел относительно стабильный, чтобы перебраться в более уютное жилище, но он разрывался между двумя тайными желаниями: первым — поскорей сделать это вместе с Эммой, и вторым — не спешить с этим, чтобы не ранить чувств Деборы; нерешительность причиняла ему и житейские тяготы, и душевные страдания — он оставался в доме мистера Хамдада, утешаясь тем, что рента за комнату, несмотря на ее чрезмерность, оставляла ему достаточно средств к концу месяца для редких уикендов вдвоем в пригородных отелях.

В один из таких уикендов — а именно, семнадцатого апреля девяносто первого года, чтобы быть точным, Джо, который к тому времени уже оставил «Уэлкам», неожиданно обнаружил у себя достаточно средств, чтобы взять напрокат машину. И вот в пятницу вечером он нарисовался возле ее дома на вишневом кабриолете «гольф». Эмма, казалось, немного смутилась перед остальными жильцами за эту демонстрацию благосостояния, показывающую ее с Джо принадлежность к яппи, но всю дорогу до Бау не могла оторвать своих губ от его.

Джо был уже безумно влюблен в нее. А в те выходные он понял, что не сможет без нее жить. Любовь, казалось, подхватила его и завертела-закружила, как ураган бестелесный призрак, и когда он смотрел на Эмму, в лучах света лежавшую на самой большой и чистой кровати из всех, на которых им в жизни доводилось спать, он чувствовал, как его сердце уносится в стремительном водовороте.

Их счастье достигало высшей точки каждый раз, когда они приезжали в какой-нибудь отель, предварительно выбранный Джо в брошюре «Идеальный отдых». В эти моменты им казалось, что впереди такие длинные выходные, что у них столько времени — перспектива разделенной радости простиралась до горизонта. Ближайшее будущее сулило быть еще более радостным, чем настоящее; они поднимались в номер и валялись в постели, молча предвкушая предстоявшие два дня, бесценный запас времени, который у них есть до возвращения в Лондон, к работе, к раздельному существованию.

Это длилось не долго. На Джо накатывала депрессия уже к вечеру субботы, лишая его способности наслаждаться оставшимся временем.

Но в тот уикенд время словно растворилось в тумане, лежавшем серыми клоками на рыжих пляжах Суффолка. Они ехали на машине по аллее к отелю и слушали Кэрол Кинг.

Глядя утром на дождь,

Я была такой одинокой…

Джо пошарил рукой и прибавил громкость.

— Я не знала, что Кинг поет эту песню. Я слышала ее только в исполнении Аретты Франклин, — сказала Эмма и начала подпевать.

У нее был приятный голос, чего нельзя было сказать про Джо. Он всегда стеснялся своего голоса: пробовал ли он петь, кричать или декламировать стихи.

Твоя любовь — ключ к моему покою…

Джо сразу не понравилось это «твоя любовь — ключ к моему покою», он предпочитал элизию Аретты: «ты — ключ к моему покою» — считая, что так лучше выдерживается размер. Но он не стал обращать на это внимания. Пока Эмма пела, солнце, словно зачарованное, освещало все до самого горизонта, пробиваясь сквозь вездесущие облака.

— Вот черт, — сказал Джо и нажал кнопку на панели. — Тысячу извинений!

Кожаная крыша кабриолета свернулась назад гармошкой, подставив их лица ветру и прохладе.

Ты мне дал себя почувствовать,

Да, ты мне дал себя почувствовать…

Челка Эммы билась на ветру, она запела громче, повернувшись к нему и улыбаясь. Джо почувствовал, что путы застенчивости, обычно его сковывавшие, оказались разорваны. Он подхватил высоким голосом:

Обыкновенной женщиной…

Вторя Кинг, он выпалил эту строчку почти крича и рассмеялся: отчасти из-за своего ужасного вокала, отчасти из-за нелепости исполнения этой песни рокочущим басом. Это была самая полная и восхитительная потеря самоконтроля — звуки текли из него. В голову ему пришла фраза из детства: «Музыка и смех помогут тебе на твоем пути». Он никак не мог вспомнить откуда эта фраза, оказавшаяся настолько уместной.