Суеверие - [2]

— Прошу прощения, — произнес Казабон, пытаясь загладить собственную невежливость. — Давайте я повешу ваш плащ.

Сэм скинул дождевик и, отдавая его Казабону, сказал:

— Я не отниму у вас много времени.

Казабон кивнул и пошел вешать плащ на старинную чугунную вешалку в прихожей.

— Выпьете что-нибудь? — спросил он, вернувшись в комнату. Хорошие манеры в конце концов взяли вверх над подозрительностью.

— Спасибо, нет.

— Тогда, может быть, вы присядете и расскажете мне, что вас сюда привело? — Казабон указал Сэму на маленький диванчик цвета овсяной муки, а сам сел в кресло напротив и приготовился слушать.

Таун уселся и поймал себя на том, что сцепил пальцы рук, чтобы унять дрожь.

— Вам это может показаться очень странным. Из ваших слов я понял, что ваша жена никогда не рассказывала вам ни обо мне, ни о моей работе.

— Насколько я знаю — никогда, мистер... Прошу прощения — доктор Таун.

— Я — психолог Манхэттенского университета, — начал Сэм. — Я возглавляю исследовательскую группу, которая занимается изучением различного рода аномальных явлений, — он почувствовал, что руки у него опять начинают трястись, и мысленно произнес молитву, которой всегда предварял разговор о своей работе с непосвященным человеком. — В основном, нас интересует вопрос взаимодействия человеческого сознания с теми или иными физическими устройствами и системами. Таким образом, в сферу нашего внимания попадают такие явления, как телепатия, способность к предвидению, телекинез...

Глаза Казабона чуть сузились:

— То есть вы изучаете медиумов?

— В общем, можно сказать и так, хотя я не люблю слова «медиум». Оно слишком неопределенно и выражает предвзятое отношение к тем явлениям, которые мы исследуем. В нашу группу входят психологи, инженеры, физики и статистики. Нас семь человек, хотя мы сотрудничаем и с другими отделениями университета, а также привлекаем для участия в нашей работе посторонних.

— Каким образом это все касается моей жены? Насколько мне известно, она никогда не сталкивалась с такими вещами и не питала к ним интереса.

Тут Сэму требовалось быть весьма осторожным. Он до сих пор не знал, с кем — или с чем — ему приходится иметь дело. Человек, сидящий напротив, казался вполне нормальным, культурным и здравомыслящим — но Сэм уже ни в чем не мог быть уверен.

— Некая женщина, которая носит имя вашей жены, или, лучше сказать — использует ее девичью фамилию, Джоанна Кросс — принимала участие в проекте, который я возглавляю.

Казабон посмотрел на Сэма с недоверием, граничащим с враждебностью.

— Этого не может быть. Я бы обязательно об этом знал. Вы, вероятно, ошиблись.

— Возможно. Но тогда я должен в этом удостовериться.

Казабон обеспокоенно поднялся, подошел к камину, зачем-то заглянул в него и снова обернулся к Сэму.

— Вы хотите сказать, что какая-то женщина выдает себя за мою жену? Я вас правильно понял?

— Я не хочу вас тревожить. Уверен, этому есть какое-то объяснение.

— Простите, но я считаю, что для тревоги есть все основания. — Тон Казабона стал жестче. — Мне кажется, этим должна заняться полиция.

— Нет, полиция тут ни при чем, — возразил Сэм скорее устало, нежели настойчиво, как будто считал обращение в полицию пустой тратой времени. — Кстати сказать, она уже в это вовлечена — косвенным образом.

— Как? — воскликнул Казабон.

— Два человека сегодня погибли, — ответил Сэм и, увидев тревогу в глазах Казабона, поспешно добавил: — Ваша жена — или женщина, которая называет себя вашей женой, — не имеет к этому непосредственного отношения. Она даже не присутствовала при этом.

— Тогда зачем же вы здесь?

Таун заколебался. Как бы все объяснить так, чтобы это не прозвучало бредом сумасшедшего? Страх за нее, как и опасение, которое внушал ему Казабон, не давали Сэму собраться с мыслями.

— Простите, — сказал он наконец. — В отсутствие вашей жены очень нелегко говорить об этом.

Казабон нахмурился:

— Послушайте, доктор Таун, моя жена — неглупая женщина, у нее широкие взгляды, но я не могу позволить вам расстраивать ее дикой историей о том, что какая-то посторонняя особа выдает себя за нее — особенно сейчас...

Он умолк, словно решил в последнюю секунду не уточнять, в чем специфика именно текущего момента. Но, разумеется, можно было догадаться, что сейчас ей необходимо особенно деликатное обращение: может, она нездорова, удручена какими-то тяжкими заботами или в конце концов просто беременна. Как бы там ни было, Казабон дал ясно понять, что готов оберегать ее от любых неприятностей и треволнений.

— Я понимаю, что все это звучит дико... — запинаясь, проговорил Сэм.

— В самом деле? Я даже не знаю, кто вы такой, только с ваших слов.

— Вы можете позвонить в университет.

Казабон промолчал, но Сэм почувствовал, что он позвонит — если не сейчас, то позже. Хорошо бы он это сделал.

— Послушайте, — сказал Сэм, стараясь говорить тоном человека практичного, — надеюсь, нам удастся во всем разобраться, не причиняя беспокойства вашей жене. Может быть, вы покажете мне ее фотографию?

— Разумеется, только я не уверен, что это вам что-то даст, — разве что лишний раз убедитесь, что женщина, о которой вы говорили, определенно не моя жена.