Суета и смятение - [13]

Он господствовал над столом, выкрикивая шутейные вопросы и потешаясь над всеми и каждым. Он искренне верил, что веселье не бывает тихим, и то, что он вносит лепту в общий гомон, грело его душу и, конечно, не могло не радовать гостей. Готовясь к приему, Эдит обнаружила, что отец не видит разницы между ансамблем и оркестром, а когда она объяснила ее, он принялся настаивать на ансамбле, пока в глазах дочери не выступили слезы; к счастью, размер нанятого ими оркестра удовлетворил его, развеяв сожаления по этому поводу.

Мистер Шеридан непрерывно следил за музыкой: отбивал ритм то кулаком по столу, то ногой под столом, иногда вилкой или ложкой по тарелке или бокалу, что, впрочем, ничуть не мешало его основным занятиям — поглощению пищи и громовому крику.

— Скажи им, пусть сыграют «Нэнси Ли»! — гаркал он через весь стол жене, пока музыканты играли, к примеру, «Тореадора». — Спроси их главного, знают ли они «Нэнси Ли»! — А когда извиняющийся дирижер отрицательно качал головой в ответ на послушный крик миссис Шеридан, а «Тореадор» продолжал греметь с новой силой, Шеридан ревел полузабытые им самим слова «Нэнси Ли», непроизвольно горланя свою обожаемую песню на мотив Бизе[13]:

— О, вот она стоит и машет мне вослед! Жена моряка, звезда для моряка! Оооуо! О, Нэнси, Нэнси, Нэнси Ли! О, Нээээнси Ли!

— ЭЙ, старушка! — вопил он. — Скажи им, пусть сыграют «В сумерках». В сумерках, о, милая, ля-ля-тра-ля… Ну, раз они и это не знают, то как насчет «По левому борту»? Вот ЭТО музыка! Вот такая музыка мне по душе! Ну же, давайте! Миссис Каллин, запевайте, растормошите вашу часть стола. Эй, народ, что вы такие смурные? «По левому борту, свистать всех наверх! Сердце поет… как его там… живет. Свистать всех наверх!»

Это горячее веселье не было подкреплено горячительным: у Шериданов никогда не подавали вина, и скорее из нерешительности, чем из предубеждения, алкоголь на стол не выставили и сегодня; однако из бутылок, зачем-то завернутых в салфетки, щедро разливали «минеральные воды», что целиком и полностью устраивало почти всех гостей. К тому же ни одному вину было бы не под силу улучшить буйно-великолепное настроение хозяина. Даже присутствие Биббза не могло помешать отцу беспечно веселиться нынче вечером, ведь, как говорила миссис Шеридан, у него имелись большие планы на сына — планы, которые, безусловно, исправят кое-что пошедшее не так в прошлом.

И вот мистер Шеридан грохотал кулаком в такт музыке, выкрикивал обрывки старых песен, или, позабыв, чем занимался, по-дружески подшучивал над гостями, или, обращаясь к сидящей справа от него мисс Вертриз, предавался воспоминаниям. Впрочем, мужчины искушеннее его неоднократно выворачивали перед ней свои жизни: по какой-то причине эта девушка пробуждала в сильном поле желание рассказывать о себе, стоило лишь оказаться в ее компании.

Мэри Вертриз с жизнерадостным хозяином дома волей-неволей стали центром притяжения всего приема, подобно герою и героине, играющим главные роли в пьесе; они были румяным королем и звездной принцессой бала — отдавали почести друг другу, а остальные отдавали почести им. У сахарной Насосной станции, там, где сидел Биббз, все только и говорили о них, с неприкрытым любопытством и восхищением:

— Интересно, кто эта девушка — старик около нее так и вьется.

— Должно быть, какая-то наследница.

— Наследница? Чёрт, я и сам не прочь жениться на такой красотке-богачке!

Эдит и Сибил светились изнутри: поначалу они с изматывающей тревогой наблюдали за мисс Вертриз, мучаясь вопросом, насколько ужасными покажутся гостье деревенское веселье Шеридана и прочие несуразности, но складывалось впечатление, что она в восторге от приема — и особенно от хозяина. Она смотрела на него как на любопытнейший, пусть и глуповатый, старый анекдот, совершенно понятный ей, и заливалась смехом всякий раз, когда хозяин бахвалился — возможно, впервые за его долгую жизнь. Он же был просто покорен ею.

Вскоре мистер Шеридан во всеуслышание заявил, что она «та еще штучка». Истинность этого высказывания Роскоу Шеридан, сидящий по правую руку от Мэри, успел ощутить в самом начале застолья. Миновало три года со дня их с Сибил свадьбы, и за это время ни одна леди не одаривала его таким долгим и внимательным взглядом ослепительных глаз; и не только взглядом, но и словами, с которыми красивая соседка впервые за вечер обратилась к нему:

— Надеюсь, вы неравнодушны к женским чарам, мистер Шеридан!

Бесхитростный Роскоу, ошалев от вопроса, только и смог выдавить из себя:

— Что?

Она вновь многозначительно посмотрела на него, что озадачило и его сестру, сидящую напротив. Эдит подумала, что Мэри Вертриз ничуть не похожа на девушку, способную «серьезно флиртовать» с женатыми — она наверняка «выше этого». Эдит сразу определила ее в разряд «воспитанных и милых», и то, как гостья посмотрела на Роскоу, казалось немыслимым. Супруга Роскоу тоже обратила на это внимание и удивилась не меньше, правда, не из-за того, что мужчина был женат.

— То! — ответила Мэри Вертриз так же односложно. — Мы соседи по столу, и если не поладим, придется нам скучать.