Судовая роль, или Путешествие Вероники - [24]

— О! Всегда бы так. Ну, извини, просто идет тебе очень, хорошо, что нарядилась.

— Мне билет надо взять.

Тина встала, одергивая тонкий свитерок, поправила узкую юбку-карандаш. Махнула рукой в сторону автобуса.

— Возьмем. Попозже. У Даньки посидим пару часов, а потом я с тобой вместе, в кассу. И не вздумай отказываться.

— А я. Я и не отказываюсь.

Глава 8 Ника и Зов Несбывшегося

Однажды, когда Женечке было два года, а Светка, что нагрянула к маме вместе с мужем сибиряком, ходила на пятом месяце беременности, они впятером снялись и поехали посмотреть дельфинарий на побережье Черного моря. Долго ехали в тряском автобусе, ели в шумной и грязной столовой, а потом, погрузившись в маленький верткий катерок, шли по свежей волне полтора часа к небольшому заливу, укрытому зеленой кудрявой пеной деревьев. Светка, держа руками живот, засела в салоне, и стонала там, утыкаясь в пакет из коричневой плотной бумаги. Женьку тоже тошнило, он плакал, просился домой. Никас с Валерой спаслись от жен на верхнюю палубу и торчали там, рассказывая друг другу мужские байки.

На берегу экскурсовод, надсадно крича, выгнал зеленых подопечных из катера и погнал к бухточке, внутри которой проходили представления. Ника несла орущего Женьку, он цеплялся за ее мокрые от пота волосы, она натерла ногу, и в голове до сих пор все кружилось от полутора часов на скачущей воде.

Но когда толпа понуро вступила на бетон вокруг бассейна, Ника забыла все.

В сказочно лазурной воде стремительно и плавно ходили блестящие длинные тела, вырывались сверкающими свечами, в прозрачных быстрых водопадах. На бетонной кромке вытягивались стройные мальчики и девочки в черных гидрокостюмах, и дельфины, вскрикивая в ответ на свистки, выполняли команды, подхватывая жесты затянутых в черное рук. А вокруг переваливались через серые скалы пышные заросли, зеленые до ласковой боли в глазах. И на противоположном берегу бассейна, приподнявшись на крыльях, стояла комета, белая, как невиданный зверь, поблескивала круглыми иллюминаторами. Там жилой корпус тренеров и научников, рассказала зрителям активная дама, заученно помахивая рукой. Сорок минут Ника сидела, без устали глядя на неправдоподобную синюю воду, сказочную зелень, сверкание белого корпуса и движение глянцевых тел. А потом все встали и заторопились обратно на катер, хватая на ходу мороженое и бутылки с лимонадом в ларечках.

Женечка запросил попить. Никас обернулся, разыскивая взглядом жену.

Зимой, в читалке, рассказывая об этом Тине, неловко улыбнувшись, призналась:

— Я чуть не осталась там…

Сказанное было нереальным, просто такой оборот, чтоб звучало выразительнее. Но Тина ответила, уколов Нику в самое сердце:

— А бывает и остаются. Каждый год.

— Как? — поразилась Ника.

И Тина пожала плечами, улыбаясь:

— Так. Приезжают посмотреть представление. И остаются. Девчонки. Живут рядом в палатках или у кого в каюте. Иногда помогают, делают подсобную работу — картошку чистят, убираются. Хиппуют, в общем.

Знать это было странно и немного больно. Детский сад с криками малышни, разговоры с мамой и телеграммы от мужа, которые Ника пришпиливала на большой никелированный гвоздь, вбитый в стену… Иногда, ставя на сушилку мокрые тарелки, она замирала, думая — где-то там, за волнующейся плоскостью морской воды именно сейчас загорелая девчонка, ее ровесница, свесив к песку выгоревшие пряди, чистит картошку, отбрасывая кожуру в мятую алюминиевую миску. А потом унесет в кухню, с дверями, распахнутыми в сверкание лета, поставит на газ, и, окликая кого-то, помчится купаться. Может быть, у нее там свои огорчения, и неприятности. Но она там. А Ника — здесь. И ей казалось, что та, в купальнике и линялых шортиках, ее двойник.

Всерьез о том, чтобы изменить свою жизнь напрочь, Ника не думала. Слишком много крепких нитей связывало ее с реальностью, разве их оборвешь. Но все равно сердце ныло всякий раз, когда покрытая коричневым загаром другая Ника находила ее взгляд и улыбалась, поправляя растрепанные ветром волосы.

А вот Ронка, которая радушно распахнула двери и, улыбаясь, отступила, пропуская подружек в большую комнату, полную сигаретного дыма и голосов — она была именно оттуда. Немного нескладная в блестящем вечернем платьице и не подходящих к нему кожаных босоножках, она не была привязана никакими нитями, казалось Нике, сейчас отвернется, побежит, стягивая через голову тонкий шелк, и с разбегу плавно ласточкой войдет в сказочную лазурь посреди древних скал.

— Маврикий! — кричал Гонза, валяясь на ковре и согнув длинные ноги, обтянутые джинсами, — только он! Мы торчали над рифом пару суток, болтались с масками и спалили себе даже пятки. Не ну что, разве можно вылезти, мы даже жрать ночью ходили. Чтоб не терять времени.

— Гонзик, а ты мне обещал ракушку, — подхватывала Оля из отдела кадров и присев рядом, совала в рот Гонзе развернутую конфету.

— Обефав, пвивез, — прожевывая, откликался тот и ловил Олину руку, вытирая об нее короткие усы.

Из кухни выглянул Данька, помахал Нике и она, аккуратно обходя лежащих на ковре и сидящих на диване, положила сумочку и пошла, скованно улыбаясь. В маленькой кухне Данька шлепал масло на кружки батона. Показал локтем на плиту.