Судный день американских финансов: мягкая депрессия XXI в. - [135]

.

Два лица Бернарда Баруха

Легендарный Бернард Барух написал в своей автобиографии, что непосредственно перед крахом предупредил своих друзей, что он [всё] продает и им лучше последовать его примеру. Он добавляет: «Несколько раз в 1928 г. я продавал, чувствуя, что крах неминуем, но рынок продолжал расти»240. Говорят, что в 1930 г. он играл на понижение, чтобы компенсировать потери от тех акций, которые у него оставались, и для страховки купил золото.

Конечно, с виду Бернард Барух не пострадал от депрессии 1929-1933 гг. Он продолжал ездить за границу, поддерживать родственников, делать благотворительные и политические пожертвования. Но внешние признаки обманчивы, а автобиографиям редко можно доверять. На самом деле, хотя в 1924 г. Барух действительно начал работать на фондовом рынке с первого этажа, в 1929 г. со своего пентхау-са он спустился отнюдь не на лифте. Он попал в силки оптимизма «промышленного возрождения» 1920-х годов. В июне 1929 г. он предсказывал новую эру мира, понимания и международного сотрудничества241. Недавнее исследование его брокерских записей, налоговых деклараций и других финансовых документов привело к ревизии портрета гуру Уолл-стрит:

Тяжесть улик подкрепляет вывод о том, что он не продавал вовремя. Безоглядный оптимист промышленного возрождения, он недооценивал тяжести ситуации в течение многих месяцев после Краха и продавал акции с запозданием (с таким запозданием, что его налоговая декларация за 1929 г. показывает прибыль от торговли акциями: он все еще не зафиксировал убытки.) С другой стороны, он сумел не попасть в число «пылесосов». Он не увлекся игрой на разнице курсов на заемные средства (on margin) и не поддался соблазну активно покупать акции пока они не закончили падение. Перед девальвацией доллара ему хватило ума купить золото и акции рудников. Он не был Бернардом Барухом из легенды, но это единственный стандарт, которому он не соответствовал 242 .

Другие пессимистические прогнозы

Некоторые редакторы финансовых новостей достаточно рано осознали, что сумасшедшие спекуляции на Уолл-стрит в конце концов закончатся катастрофическим падением. Александр Дана Нойс, редактор отдела финансов New York Times,резко осуждал спекулятивную манию. 21 ноября 1928 г. в редакционной статье он заявил, что

…спекуляция на фондовом рынке достигла чрезвычайно опасной стадии… Недавнее поведение фондового рынка, в сочетании со вчерашними дикими крайностями, должно привлечь внимание к мнению, что такая ситуация не может долго продолжаться… 243

В сентябре 1929 г. он сравнивал панику 1907 г. и ситуацию 1929 г., хотя выражал надежду, что созданная Федеральная резервная система стабилизирует ситуацию. После наступления краха Нойс предположил, что широкая публика была захвачена врасплох, потому что в

отличие от предыдущих паник в 1929 г. не было никаких предупредительных сигналов вроде банкротства крупных предприятий или банков. «Конец великой спекуляции наступил в тот момент, когда все общество казалось убедило себя в том, что конец никогда не наступит»244.

Пол Варбург, известный нью-йоркский банкир и основатель Федеральной резервной системы, который до этого одобрял политику «легких денег», подверг критике «оргии безудержной спекуляции» в Commercial and Financial Chronicleот 9 марта 1929 г., указывая, что высокие цены на акции «совершенно не связаны с соответствующим увеличением производственных мощностей, собственности или способности зарабатывать прибыль». Он предсказал, что если финансовый разгул не прекратится, то дело кончится «общей депрессией, которая охватит всю страну»245

В целом Commercial and Financial Chronicleпридерживалась трезвого взгляда на финансовую ситуацию, сложившуюся в конце 1920-х годов. В начале 1929 г. президент и редактор Джейкоб Сей-берт писал, что причиной «финансового кутежа» конца 1920-х годов является политика легкого кредита, проводимая Федеральным резервом246. Он писал, что предупреждение Федерального резерва о чрезмерной спекуляции с акциями в феврале 1929 г., было «совершенно правильным», но сделано слишком поздно, чтобы повлиять на ход событий247. Однако после краха, вину за который он возложил на Федеральный резерв, он чувствовал, что теперь экономическая ситуация «здоровая»248.

Выводы: трудный случай для прогноза

Подобно государству, прогнозирование, возможно, является неизбежным злом. Чтобы получать устойчивые прибыли, и в бизнесе, и в инвестиционной деятельности, человек должен располагать точными ожиданиями того, что случится в будущем. В условиях делового цикла «подъем -крах» «ревущих двадцатых» и депрессии тридцатых правильное предсказание нужного момента имело решающее значение. Как пишет Бертран де Жувенель, «самым полезным является прогноз, который предупреждает людей о кризисе»249. Те, кто не замечал приближающейся катастрофы, пожинали плоды бума пока он длился, но были финансово уничтожены, когда неожиданно наступал крах. С другой стороны, горстка трезвых аналитиков, правильно предсказывавших кризис, в значительной степени избежали болезненных последствий и даже смогли извлечь из этого прибыль.