Судмедэкспертиза - [35]

Надо отметить, что судебно-медицинские новшества вводились в употребление особым порядком. Если для внедрения в практику нового метода какой-нибудь операции достаточно было сделать научное сообщение, то гидростатическая проба после того, как Шрейер ее применил, рассматривалась на ученых советах трех германских университетов (в Лейпциге, Франкфурте-на-Одере и Виттенберге), прежде чем была рекомендована к использованию в 1684 году. Три года ушло на обсуждение, вот какой неторопливой была научная жизнь в то время, никакого сравнения с нашим стремительным веком.

Кстати говоря, Иоганн Шрейер при помощи гидростатической пробы спас жизнь молодой женщины, которая обвинялась в убийстве ее внебрачного ребенка, а за это полагалась смертная казнь. Но Шрейер доказал, что ребенок родился мертвым. Остается только пожалеть о том, что эта полезная проба не была внедрена в практику несколькими столетиями ранее. Вот наглядный пример того, что мало обладать знанием, нужно уметь им пользоваться. Пример этот можно развить, вспомнив о плавательной желудочно-кишечной пробе, помогающей определить наличие воздуха в желудке и кишках мертвого ребенка. Суть та же, что и при пробе Галлена – Шрейера – одновременно с началом дыхательных движений происходит заглатывание воздуха и проникновение его в пищеварительный тракт младенца. Если в желудке и кишках имеется воздух, то они всплывают в воде, если нет, то тонут. Эта проба называется «пробой Бреслау» по фамилии предложившего ее врача. Догадаться проверять на наличие воздуха желудок и кишечник можно было одновременно с началом использования легочной пробы, но это случилось на два столетия позже – лишь в 1865 году.

Обратите внимание на одно интересное обстоятельство. Образно говоря, родилась европейская судебная медицина во Франции, но вырастили ее в немцы. Почему так произошло? Почему французы, за исключением Николя де Бланьи, не развивали судебно-медицинского наследия, оставленного Амбруазом Паре?

Но при этом французы проявили себя в других медицинских науках. Можно хотя бы вспомнить Шарля де Лорма, который, как и Бланьи, служил при дворе Людовика Четырнадцатого, только не хирургом, а врачом. Бланьи придумал знаменитый костюм чумного доктора, состоявший из длинного плаща, доходившего до пят, брюк, перчаток и шляпы с широкими полями. Костюм шился из вощеной кожи, которую легко и удобно было мыть, впрочем, вместо кожи можно было использовать более дешевую холстину, пропитанную воском. К костюму прилагалась «птичья» маска с длинным, загнутым вниз клювом, который представлял собой примитивный респиратор. В клюв вставлялись мешочки, набитые ароматическими травами. Считалось, что благородные запахи уничтожают некие чумные миазмы, посредством которых якобы передавалось это ужасное заболевание. Надо сказать, что чумной палочке (так называется бактерия, вызывающая чуму) все эти ароматы были «до лампочки», но тем не менее клюв приносил большую пользу – он ослаблял смрад, исходивший от разлагавшихся трупов, которые во время чумных эпидемий лежали повсюду. Да, разумеется, современный противочумный костюм не идет ни в какое сравнение с изобретением Лорма, но для XVII века это изобретение было очень полезным. Как говорится – лучше хоть что-то, чем совсем ничего.

Или давайте вспомним другого французского врача – Рене Лаэннека, который в начале XIX века изобрел такой полезный метод обследования пациентов, как аускультация, или выслушивание, а заодно изобрел и специальный инструмент для этого дела под названием стетоскоп.

История изобретения стетоскопа немного анекдотична. Однажды Лаэннека пригласили к молодой светской даме, у которой были нелады с сердцем. Лаэннек постеснялся напрямую прикладывать ухо к ее груди, как обычно у него было принято, и свернул из бумажного листа трубку для выслушивания. И что же? Оказалось, что через бумажную трубку сердечные шумы слышны лучше, чем при непосредственном контакте уха с телом! Дело в физическом явлении, которое называется резонансом – стенки стетоскопа усиливают выслушиваемые звуки.

При желании можно вспомнить еще не меньше дюжины французских врачей, которые развивали медицинскую науку по различным направлениям в XVII и XVIII веках. Но развитие судебной медицины остановилось на Николя де Бланьи, да и он, честно говоря, никаких переворотов в этой науке не совершал, а просто немного дополнил то, о чем писал Амбруаз Паре.

Так в чем же причина?

Уточнение – законодательного «угнетения» судебной медицины во Франции не было. Французское законодательство давало судебной медицине тот же статус, которым эта наука обладала и в Священной Римской империи германской нации. Привлечение врачей в качестве судебных экспертов было закреплено в ряде французских законов.

Подсказка – обратите внимание на название науки, историю которой мы изучаем.

Какая у нас медицина? Су-деб-на-я! Развитие судебной медицины напрямую связано с состоянием судебной системы. Во Франции в XVI веке начался регресс судебной системы. Суды стали коррумпированными, судебные процессы – формальными. Исход определялся не доказательствами, а размерами взяток, которые получали судьи и эксперты. О каком развитии науки можно говорить в подобной ситуации? Разумеется, ни о каком. Французская судебная медицина начала развиваться только в ХIХ веке, и надо сказать, что темпы этого развития вплоть до настоящего времени оставляют желать лучшего. Да и само положение судебной медицины во Франции довольно удручающее.